Пост N: 4447
Зарегистрирован: 20.11.06
Откуда: Россия
Рейтинг:
14
Отправлено: 31.01.09 19:30. Заголовок: Интервью со специалистами ФК (продолжение)
Предлагаю в эту тему выкладывать информацию не просто журналистов или сторонних наблюдателей, а именно тех людей, которые "варятся" в мире фк: фигуристов, тренеров, хореографов, комментаторов.
Елена ВАЙЦЕХОВСКАЯ Столь красивых и ярких программ, как те, что были поставлены к олимпийскому сезону Юке Кавагути и Александру Смирнову, у фигуристов не было никогда. Трудно передать, с каким нетерпением спортсмены ждали своего первого старта – этапа "Гран-при" в США. Но 10 октября произошло несчастье: выполняя на тренировке один из прыжков, Смирнов тяжело травмировался – оторвалась связка надколенника. Два дня спустя спортсмен был прооперирован в одной из клиник Мюнхена, и там же сопровождавший его российский врач сказал мне: о выступлении пары на Олимпийских играх в Сочи не может быть и речи. Исключено... Первую надежду, что прогноз специалиста может все-таки оказаться неверным, дал разговор с известным российским тренером, олимпийским чемпионом в парном катании Олегом Васильевым. В этом сезоне он начал активно помогать в подготовке пар Тамаре Москвиной, которая в свое время была его тренером, и когда в середине ноября на этапе "Гран-при" в Париже речь зашла об Александре и Юко, сказал: – А ведь они вполне могут успеть вернуться. Рассуждаю просто: Саша уже катается, хотя и с неполной нагрузкой на оперированную ногу. В первых числах декабря ему разрешат снять ортез. По моему глубокому убеждению, спортсменам такого класса достаточно месяца, чтобы набрать форму. Сужу по собственному опыту: в 1988 году я забрал из больницы свою партнершу Лену Валову ровно за месяц до начала Олимпийских игр. Накануне чемпионата Европы у нее тогда заболела нога, врачи вкололи не то лекарство, и оно вызвало некроз тканей. Заметили это не сразу – спохватились, когда выяснилось, что процесс уже довольно запущен – перед самым чемпионатом России. Лену немедленно положили в больницу, сделали операцию, и целый месяц она лежала с 7-сантиметровой дырой в правой ноге. Сама нога тогда сильно уменьшилась в объеме, нужно было заново восстанавливать все мышцы, но факт остается фактом: 14 января Лену выписали из больницы, а 14 февраля мы с ней катали в Калгари короткую программу и заняли в итоге второе место. Следующий раз мы встретились с тренером в самом конце декабря на чемпионате России в Сочи. На вопрос о текущем состоянии Кавагути и Смирнова Васильев заметил: – Все будет зависеть только от Саши. Если в первых числах января он начнет прыгать, я по-прежнему считаю, что пара может успеть подготовиться к Играм. Если нет, тему с возвращением придется закрыть. 4 января Смирнов сделал на тренировке первые после операции три прыжка. Спустя несколько дней я позвонила в Питер – его партнерше. – Юко, какие чувства вам пришлось пережить, когда с Сашей случилось несчастье? – Расстроилась, конечно, но даже не думала в тот момент, что потребуется операция. Наверное, мое сознание просто отказывалось это принимать. И все то время, которое Саша провел в больнице, я заставляла себя думать, что все будет хорошо. – Вам приходило в голову, что судьба как-то уж очень часто вас испытывает? – Об этом очень много говорили все те, кто был вокруг. Сама я внутренне была уверена, что, несмотря ни на что, мы поедем в Сочи. И чем сложнее все складывалось, тем чаще я себе это говорила. – У вас уже дважды были ситуации, когда Саше приходилось ждать вашего восстановления. Сначала – после перелома ноги, потом после травмы плеча и операции. Что труднее – быть травмированной самой или переживать травму партнера? – Когда что-то случается с партнером, это вообще самое тяжелое, что только может быть в парном катании. Своя травма переносится всегда проще: ты знаешь, что должен восстановиться, делаешь какие-то процедуры, упражнения, чувствуешь, как меняется ситуация. Всех сложностей – потерпеть, пока пройдет боль. А вот попасть в ситуацию, где ни от твоих усилий, ни от твоего желания ничего не зависит, это большое испытание. При котором очень тяжело не потерять присутствия духа. – Вам приходилось чувствовать, что Саша не верит в собственное возвращение на лед? – Наоборот. Даже в самые сложные моменты, когда уже хотелось отчаяться, он снова и снова заражал своей верой всех нас. Глядя на него в такие моменты, я вспоминала себя, когда была травмирована: чем сильнее окружающие сомневались в том, что я сумею восстановиться, тем активнее я всех убеждала, что со мной все в порядке. Ну, или почти в порядке. И что я все успею. – В отношении Саши таких сомнений было много? – Нам никто ничего не говорил на эту тему. Все просто молчали, и я, честно говоря, не знаю, что хуже – сомневаться вслух или молчать. – А что говорила Москвина? – Очень уклончиво: "Не знаю... Посмотрим..." Как всегда, в общем. Сначала Тамара Николаевна вообще очень закрылась ото всех, и только потом, глядя, как восстанавливается Саша, стала более разговорчивой. – В одном из своих интервью она назвала ваш дуэт со Смирновым спутником, который не долетел до цели. Наверное, непросто было понимать, что тренер в вас не очень верит? – Сложнее было другое: когда Сашу увезли на операцию в Германию, и он остался там на реабилитацию, Москвина почти перестала приходить на каток. Я тренировалась как обычно, но постоянно работать самостоятельно было не то что обидно, но... как-то неуютно. С одной стороны, я прекрасно понимала, что это идет не от того, что тренеру не важно, что и как я делаю. За те годы, что мы вместе работаем, я сама приучила ее к тому, что ни в каких ситуациях мне не нужна няня. Просто в тот момент мне реально хотелось, чтобы меня тоже кто-то поддержал. – И как справлялись с собственными эмоциями? – Говорила себе, что Саше в Германии гораздо сложнее. И Тамаре Николаевне сложнее – после всех сил, что она в нас вложила, снова начинать все сначала. – Знаю, что на одном льду с вами сейчас работает Олег Васильев. Это помогает или мешает? – Тренировки стали веселее, да и нас конкуренция со стороны Кати Гербольдт и Саши Энберта стимулирует. Кататься в одиночку тяжелее. – Вам нравится, как сейчас идет работа? – Нравится чувствовать, что каждый день и каждый час, что мы проводим на льду, идет прогресс. Сначала я постоянно чувствовала Сашин внутренний страх перед элементами, но сейчас это проходит. Все-таки кататься, когда у тебя ничего не болит, это совершенно особенные и очень приятные ощущения. – Как много вы сейчас тренируетесь? – Вернулись к нормальному тренировочному режиму, проводим по две тренировки в день, что до травмы не всегда получалось. Тогда приходилось постоянно страховаться, отказываться от каких-то нагрузок. Сейчас этого нет. Вся работа идет в удовольствие. На самом деле уже очень хочется соревноваться. Я даже не ожидала, что оказаться вне соревнований для меня будет до такой степени тяжело. Сначала я вообще не могла наблюдать, как выступают другие пары – было очень больно. Потом немного успокоилась, стала смотреть все турниры подряд, даже самые мелкие, и каждый раз ужасно завидовала тем, кто имеет возможность там выступать. Не важно с каким результатом. Понятно, что никто не позволит нам просто так войти в команду, наверняка будут организованы какие-то просмотры и выступления, и я уже сейчас очень их жду. – Новые программы вам нравятся? – Не то слово! Они по-настоящему прекрасны. Могу признаться вам: если мы попадем на Игры, возможность просто показать обе эти программы зрителям для меня значит ничуть не меньше, чем то, на каком именно месте мы закончим выступления. Даже Тамара Николаевна сказала, что мы не имеем права уйти из фигурного катания, не показав эти программы миру.
Пост N: 6398
Зарегистрирован: 19.11.06
Откуда: Россия, Тюмень
Рейтинг:
16
Отправлено: 06.02.14 17:53. Заголовок: Интервью с Игорем Ор..
Интервью с Игорем Оршуляком
Накануне Олимпиады мы попросили хореографа нашего театра, автора и постановщика «Тапёр-шоу» — Игоря Оршуляка рассказать о своей работе с лучшими фигуристами России среди танцевальных пар, победителями четырех Чемпионатов России (2010 — 2014), золотыми медалистами Чемпионата Европы — 2013, бронзовыми призерами Чемпионата Мира — 2013. Именно на пару Боброва — Соловьев возлагаются главные надежды в борьбе за призовые места на олимпийском пьедестале почета с сильнейшими танцорами мира. Екатерина Боброва и Дмитрий Соловьев с 2012 года тренируются под руководством Александра Жулина, хореограф-постановщик программ фигуристов Игорь Оршуляк.
- Игорь, вы тоже скоро присоединитесь к олимпийской сборной и покинете своих музыкантов «Тапёр-шоу»? Они будут репетировать без вас?
- Нет, выступление Кати и Димы я буду, как все, смотреть по телевизору. Мы не виделись, если честно, уже давно ни с Сашей Жулиным, ни с нашей парой. Я даже не знаю, какую из программ они будут катать на Олимпиаде.
- Как такое может быть?
- Александр очень многое менял по ходу подготовки танца «Птицы», с которым ребята стали чемпионами России, но, видно, все время что-то не складывалось. Нужно сказать, что номер «Птицы» первый раз мы с Сашей сделали в 2012 году для шоу «Кубок профессионалов», первый раз эту программу исполнили Оксана Домнина и Алексей Тихонов. Программа пары Екатерина Боброва и Дмитрий Соловьев катается сейчас на другую музыку, но идея танца, драматургия номера, пластика остались прежние. Но не факт, что именно «Птицы» выйдут на олимпийский лед. Я слышал, что идет речь о возвращении к программе прошлого сезона.
- Обе программы ставили вы. Может быть, тренер решил, что предыдущая более выигрышная?
- Да, обе программы — мои, мои идеи, и они обе мне и Саше, и фигуристам нравятся. Но я еще раз подчеркну – олимпийский сезон, много волнений и сомнений. Я сделал свою работу хореографа, дальше уже идут вопросы тренера. С Сашей вообще перед Олимпиадой вряд ли удастся пообщаться, представьте себе накал страстей, который присутствует за неделю до старта. Хочется пожелать Саше сделать правильный выбор, и чтобы этот выбор был достойно оценен судьями, чтобы ребята выступили так, как они могут, и стали как минимум призерами. А лучше бы, они повторили успех, как звездная пара Александра Жулина Татьяна Навка — Роман Костомаров на Олимпиаде в 2006 году.
- А как вообще хореограф работает с фигуристами? Вы же не выходите на лед, не показываете, как кататься.
- Придумывается концепция номера, характеры, рисунок, пластическое решение. С Сашей Жулиным у нас вообще не совсем обычный тандем «хореограф-тренер». Я больше работаю с внутренним состоянием фигуристов, с наполненностью эмоцией, которую они должны передать публике. Уже от идеи и чувства идет внешний рисунок. И Саша, выходя на лед, удивительно точно формулирует в движении мои идеи. Мне остается корректировать жесты, делать эмоциональные акценты в том или ином фрагменте программы. У нас сложилось удивительное сотворчество, мне нравится с ним работать и над шоу-программами для всех «Ледниковых периодов», и над программами наших пар.
- Игорь, как вообще хореографы приходят в фигурное катание? Как началось сотрудничество с Александром Жулиным?
- Сначала я пришел в театр. Продюсер «Независимого театрального проекта» Эльшан Мамедов увидел мое шоу в одном из ночных клубов и пригласил меня поставить номера в спектакле «Ladies’ Night». Так я начал работать не с профессиональными танцовщиками, а с драматическими актерами. В первом составе «Ladies’ Night» играл Марат Башаров. И когда Марата пригласили в пару к Татьяне Навке в проекте «Звезды на льду», он позвал меня помочь им сделать номер. Потом были другие номера, и один из них для пары Навка-Костомаров на музыку Майкла Джексона. За моей работай внимательно все время наблюдал Саша Жулин, и предложил мне постоянно работать с ним. Я согласился.
- Вы работаете только с Жулиным?
- В этом сезоне я работал и с Ильей Авербухом. Увидел совершенно иной способ взаимодействия с музыкой, идеей, и тоже интересный. Было предложение и от Татьяны Анатольевны Тарасовой… но я был сконцентрирован на работе с парами Саши Жулина
- Не пришлось пожалеть, что тандем с Тарасовой не состоялся?
- Немного. Время покажет.
- Будем ждать побед ваших подопечных на ледовых аренах! И, конечно, премьер в «Независимом театральном проекте».
Марина Зуева: "Если в тренерском коллективе нет единства, победить невозможно"
Четыре года назад на Олимпийских играх в Ванкувере интрига танцевального турнира была ровно такой, как сейчас и сводилась к тому, как далеко от соперников сумеют оторваться канадцы Тесса Вирту/Скотт Моир и американцы Мэрил Дэвис/Чарли Уайт. С тех пор изменилось лишь одно: вместо Игоря Шпильбанда в тренерском штабе рядом с Мариной Зуевой появился другой специалист – Олег Эпштейн. Цель у обоих дуэтов осталась прежней – биться за золотые медали.
Елена ВАЙЦЕХОВСКАЯ из Сочи
– Марина, как прошел у вас последний месяц перед Играми?
– Как всегда – в радость.
– Не устаю вам поражаться: как ни спросишь о работе – никогда нет никаких сложностей, все в радость.
– Ну, это ведь действительно так. Вся наша группа жила предвкушением Игр, мы полностью выполнили все планы, поэтому не было никаких поводов для волнений или форс-мажора.
– Какой из национальных отборочных чемпионатов получился для вас более нервным – канадский или американский?
– Американский. У меня там выступали три дуэта: Мэрил с Чарли, Майя и Алекс Шибутани и брат и сестра Хасигава.
– Становитесь специалистом по узко-родственным связям в японских танцах?
– Ну что я могу поделать – так получается. Не могу, кстати, сказать, что чемпионат был нервным: когда все идет по плану, нервничать не приходится. Работу мы сделали хорошую, а спортсмены ведь всегда выступают на том уровне, на который готовы. Даже если на льду происходит что-то непредвиденое для зрителей, я обычно предвижу и такие моменты. Обязана предвидеть.
– Хотите сказать, что способны предусмотреть абсолютно все?
– Нет, конечно. Но определенный опыт работы со спортсменами высшего уровня у меня, безусловно, есть. Есть план работы. Если он выполнен хотя бы на 70 процентов, это позволяет предусмотреть практически любую ситуацию.
– Как сказывается на обстановке в группе то, что вся мировая пресса непрерывно противопоставляет друг другу две ваши сильнейшие пары?
– Мы живем в этой реальности уже более десяти лет – все то время, что эти танцоры выступают в одних и тех же соревнованиях.
– Мне казалось, что перед Играми в Ванкувере превосходство Вирту/Моира было более существенным.
– Это для вас ситуация выглядит таким образом. На самом деле тогда было много проблем. Начиная от тех двух операций на ногах, что были сделаны Тессе.
– Мне доводилось слышать от одного из спортивных врачей, что после хирургического вмешательства такого плана нередко случаются рецидивы и мышца вновь начинает зарастать оболочкой.
– Вторая операция эту проблему решила. Во всяком случае, к этим Играм Тесса и Скотт готовились безо всяких послаблений. Что касается превосходства этой пары перед соперниками четыре года назад, не стоит забывать, что действующими чемпионами мира на тот момент были Оксана Домнина и Максим Шабалин.
– Да, но всем было понятно, что травма партнера вряд ли позволит этой паре бороться за большее, нежели бронзовая медаль.
– Ну и что? Вторыми на предолимпийском мировом первенстве в Лос-Анджелесе были Танит Белбин и Бенджамин Агосто. А мои пары заняли третье и четвертое место. Причем всего за полтора месяца до Игр Мэрил и Чарли выиграли у Тессы со Скоттом финал “Гран-при”. Так что я не спешила бы утверждать, что именно канадцы были на тех Играх фаворитами. Моя основная задача в том сезоне сводилась к тому, чтобы Дэвис/Уайт поехали в Ванкувер первой парой своей страны. Первая пара, как вы знаете, всегда имеет преимущество. Причем во всем. Белбин и Агосто к тому времени пять раз выигрывали чемпионат США. Так что задача у нас на национальном чемпионате была трудной. И только после того, как она была выполнена, можно было говорить о том, что обе наши пары имеют на Играх сопоставимые позиции. Одни – чемпионы США, другие – чемпионы Канады.
– Что изменилось за эти четыре года в вашем подходе к тренировкам?
– Если на прошлых играх мои спортсмены считались совсем молодыми, то сейчас можно говорить о них как о примере спортивного долголетия. Стать олимпийскими чемпионами, а потом повторить это достижение, не прекращая выступать на том же уровне все четыре года – довольно трудная задача. Как физически, так и психологически.
– То есть уйти из спорта после Игр, а через год-два вернуться с вашей точки зрения проще?
– Я этого не сказала. Мне приходилось так возвращаться только с одной парой – Катей Гордеевой и Сергеем Гриньковым в 1994-м, когда они стали единственными из числа вернувшихся профессионалов, кому удалось выиграть. Тем достижением, кстати, я до сих пор очень горда. Потому что та победа показала всему миру, а главное – мне самой, что в спорте возможно все. Если ты любишь то, что делаешь, и готов посвящать этому делу все свое время. Катя с Сергеем вообще сильно повлияли на мое развитие, как тренера. Я создала их стиль. Они сформировали меня в профессиональном плане.
– Все четыре года после Ванкувера я постоянно слышу разговоры о том, как сокращается дистанция между вашими дуэтами и остальными. Вы чувствуете, что дыхание соперников стало ближе?
– Я слежу за этим, скажем так. Все ведь постоянно говорили, что обе пары имеют превосходство прежде всего в технике катания, однако на чемпионате мира в Ницце, куда Мэрил и Чарли приехали в ранге чемпионов мира, их техническая оценка оказалась всего на один балл выше, чем у французов Натали Пешала/Фабьена Бурза, занявших третье место. Меня это тогда сильно насторожило. В коротком танце, обязательной частью которого была румба, выиграли Тесса и Скотт, но их техническая оценка тоже оказалась ниже, чем у дуэтов, которых тренировал Паскуале Камерленго. Соответственно я немедленно принялась размышлять о том, что я могу сделать, чтобы вновь уйти вперед. В тот год мы прекратили работать с Игорем Шпильбандом, моим партнером по тренерской работе стал Олег Эпштейн, а консультантом – Маурицио Маргальо. В первом сезоне нашей совместной работы местами еще ощущалась некоторая несостыкованность процесса, сейчас могу сказать, что у нас сложился идеальный в плане работы коллектив. Это очень важно. Если в тренерском коллективе нет единства, победить невозможно.
– На момент разрыва со Шпильбандом вы не боялись, что результаты ваших спортсменов пойдут вниз?
– Мне было некогда об этом думать. Все ведь случилось неожиданно. И нужно было просто продолжать работать.
– Я не раз обращала внимание, что Вирту/Моир хоть и говорят о прекрасных отношениях с Мэрил и Чарли, но крайне болезненно воспринимают поражения от них.
– Важно ведь не то, кому ты проиграл, а сам факт поражения. Вся эта четверка – это, прежде всего, высокоинтеллектуальные люди. Я ими восхищаюсь, признаюсь честно. То, что они соперничают, не создает в группе абсолютно никаких проблем. Возможно, в какой-то степени это моя заслуга – внушить спортсменам, что конкуренция, какой бы высокой и непримиримой она ни была, – это нормально.
– Произвольная программа, которую вы в этом сезоне поставили для Тессы и Скотта, рассчитана, как мне кажется, на очень тонкого ценителя, как в плане музыки, так и хореографии. Публика же гораздо лучше реагирует на более прямолинейные программы. Вы сознательно пошли на такой шаг?
– Я очень много думала на эту тему. Вирчу/Моир – уникальная пара. Тонкая, изысканная. И только такая программа способна им позволить полностью раскрыть все свои качества. Никакая другая пара просто не выкатает подобную постановку. И я очень рассчитываю, что прокат, которого у нас пока еще не случилось, будет показан в Сочи.
– Костюмы по ходу сезона вы меняли?
– Пять или шесть раз, пока не пришли к конечному варианту. Это была большая работа. Но если учесть, что мы с композитором Александром Гольдштейном создали для произвольного танца Тессы и Скотта 23 разных музыкальных композиций и аранжировок музыки, передвигая кульминационные точки из середины программы в конец, меняя настроение танца и так далее, то шесть костюмов – это сущая мелочь.
Рафаэль Арутюнян: "Плющенко перешел в иное качество"
Наставник Эшли Вагнер, бывший тренер Саши Коэн, Мишель Кван и Мао Асады – об особенностях олимпийского турнира фигуристов.
Елена ВАЙЦЕХОВСКАЯ из Сочи
Утренние тренировки девушек и мужчин я смотрела в компании известного специалиста одиночного катания Рафаэля Арутюняна. После того как кататься закончила его спортсменка Эшли Вагнер, тренер остался на трибуне.
– Все-таки никогда не соглашусь с тем, что маленькие девочки соревнуются с женщинами, - неожиданно сказал Арутюнян, глядя на лед, на котором из пяти заявленных в группе спортсменок катались три – Мао Асада, Каролина Костнер и Юлия Липницкая.
– Неужели вам не понравилась Юля? – недоуменно переспросила я.
– Понравилась, – ответил тренер. – Все чисто, все красиво. Но это другой вид спорта.
– В каком смысле?
– В прямом. До тех пор пока девочка не имеет женского телосложения, ей все дается гораздо меньшими усилиями. Это – общеизвестный факт. Если бы Липницкая делала тройной аксель и четверной тулуп, что вполне реально для ее тела и физических кондиций, я бы как профессионал сказал, что это – супер. С таким набором элементов она, разумеется, вынесла бы всех соперниц. Это уже второй вопрос, что лично мне больше импонирует женское катание. Тем более что большой разницы по элементам я не вижу: Липницкая прыгает 3+3, так ведь и Костнер делает такой же каскад. То, что прыжки у спортсменок в этом каскаде немного разные, это not a big deal, как говорят американцы, – не бог весть как важно.
– Кто из более взрослых спортсменок понравился вам в большей степени? Мао или Каролина?
– Я бы сказал, что Каролина по сравнению с прошлым сезоном в плане катания прибавила больше. Усложнила шаги, стала лучше владеть коньком. Видно, что она много этим занимается. Что до Асады, она очень нравится мне в соревнованиях. Там она просто преображается. Та тренировка, что мы с вами смотрели, – не показатель ее готовности.
– Как раз хотела обратить внимание на то, что в прокате Мао сделала только двойной аксель.
– Это как раз понятно. Какой может быть тройной аксель в восемь утра? Ближе к вечеру мы увидим совсем другую Мао.
– Какие мысли вызывает у вас командный турнир?
– После первого дня я думал лишь о том, что, будь моя воля, я бы вышел на лед, повесил все три мужские медали на шею Плющенко и встал бы перед ним на колени, как перед иконой. Причем сделал бы это сразу – до того, как он начнет кататься. Сам факт, что Женя сумел подготовиться к четвертой Олимпиаде, меня потряс. Как именно он при этом катается, для меня совершенно второстепенно.
– Что в таком случае вы предложили бы остальным фигуристам?
– А для всех остальных я заготовил бы еще один комплект наград. Как в парном катании в Солт-Лейк-Сити. И пусть бы они его разыгрывали – отдельно от Плющенко. Ну а если серьезно, я думаю о том, что в программе Игр он стоит в крайне неподходящем месте. Его следовало бы проводить после того, как пройдут финалы в личных соревнованиях. Я бы, по крайней мере, сделал именно так. Да и зрителям, как мне кажется, куда интереснее смотреть на людей, которые уже имеют медали Игр. Еще я обошелся бы без замен. Вообще. Либо это спорт, либо шоу. Если шоу, то непонятно, какое отношение это имеет к Олимпийским играм.
– Я уже не в первый раз вижу вас на чужих тренировках. Что производит на вас наиболее сильное впечатление в плане профессионального интереса?
– То, что фигурное катание за последние несколько лет стало совершенно другим. Для того чтобы добиваться в нем результата, нужно жить на льду. Иначе тебе просто не хватит времени, чтобы охватить все то, что нужно выполнять в программе. В принципе, в таком подходе нет ничего нового. Им успешно пользовался в свое время Курт Браунинг (четырехкратный чемпион мира. – Прим. Е. В.). Он ведь до сих пор владеет коньком ничуть не хуже, чем те, кто выступает сейчас. А причина в том, что на протяжении всей своей любительской карьеры, да и потом, уйдя в профессионалы, Курт не сходил с коньков. На каток он приезжал утром на роликах, переодевался, проводил две полноценные тренировки, а вечером менял коньки еще раз и шел играть в хоккей. Не знаю, попадались вам на глаза или нет записи тех шоу, что Курт проводил в хоккейных коньках, но при случае обязательно посмотрите. Это непередаваемо, что он умеет на них делать.
Этот же секрет лежит в основе катания Асады. Она обожает быть на льду, проводит на нем по шесть часов в день – пока не выгонишь. Как лягушка в пруду. Вылови ее и посади на берег – она тут же снова прыгает в воду. Помню, когда из спорта уходила Мишель Кван, она как-то с ужасом сказала мне, что вообще не представляет теперь свою жизнь без коньков. И не знает, что делать дальше. Наверное, такой же Плющенко, раз катается до сих пор.
– Каким он вам показался с профессиональной точки зрения?
– Он точно не стал хуже. Чем был в Ванкувере, например. Или в Турине. Просто я сказал бы, что он перешел в иное качество. На первых двух играх он был просто обычным спортсменом. Назвать его тогда профессионалом мне было достаточно сложно, несмотря на то что в Турине он стал олимпийским чемпионом. На тот момент у него был столь большой запас прочности, что он не мог их проиграть даже в том рыхловатом состоянии, в котором тогда находился. Сейчас же я вижу профессионала до мозга костей.
– Будь иначе, не думаю, что Евгений сумел бы продержаться в фигурном катании столько времени.
– Именно! Он четко понимает, что и зачем делает. Это – большая редкость в спорте. Хотя с точки зрения результата при нынешнем уровне конкуренции он может оказаться достаточно далеко от пьедестала.
– Лично мне было бы интересно увидеть его в личном турнире. Хотя согласна с вами: это большой риск.
– Тут ведь все дело в том, чего хочет сам Плющенко. Вы же видели, как в первый день командных соревнований сразу после Плющенко катался Джереми Эбботт? Полностью развалился! На большинство соперников Плющенко, даже такой, как сейчас, действует, словно удав на кролика. Откуда я знаю, может быть, это ощущение ему нравится гораздо больше, чем борьба за медали? Если бы я был тренером Плющенко, то пришел бы к нему и сказал: "Чего ты хочешь?" И принял бы любое его решение.
– Кто представляется вам более сильным в мужском одиночном катании?
– По своему потенциалу – Юдзуру Ханю. Во-первых, ни у кого нет столь богатого и одновременно качественного прыжкового арсенала. Я сам видел ролик, где Ханю одной связкой делает четыре прыжка: четверной, а следом – через подпрыжку – три тройных акселя. Представляете, какой там запас прочности? Взять сегодняшнюю тренировку, где Ханю откатал весь макет программы, не снимая антипростудной маски. Плюс – близкая к идеальной форма тела: Юдзуру маленький, легкий, тонкий. И эта форма тела, что немаловажно, не меняется. В то время как Патрик Чан стал заметно тяжелее. Как и Тацуки Мачида – при достаточно невысоком росте он выглядит на льду большим. Даже больше, чем Плющенко.
– Та же Юля Липницкая рассказывала, что вынуждена постоянно держать достаточно жестокую голодную диету, чтобы не прибавлять в весе.
– Не люблю, когда про спортсменов говорят, что их морят голодом. Это ведь как в балете: да, приходится мало есть, но это твоя профессиональная обязанность – держать фигуру и мышцы в определенных параметрах. Хотя это действительно очень сложный период, когда у девочек начинается не только перестройка фигуры, но и гормональная перестройка.
– Я бы сказала, что Липницкой повезло, что ее Игры проходят сейчас, а не через год-два.
– Полностью согласен, но сама по себе формулировка мне не очень нравится. Почему олимпийский результат должен зависеть от того, что кому-то просто повезло, как повезло в 1998-м попасть на Олимпиаду 14-летней Таре Липински? А Мишель Кван не повезло. Точно так же, как в 2006-м не повезло Асаде – изменили возрастные нормы. Хотя я совершенно не исключаю, что если бы она выступала в Турине, то не Шизука Аракава была бы сейчас олимпийской чемпионкой. И никто не знает, кому повезет в следующий раз. На мой взгляд, ценз должен быть обязательно, но в правильном месте. Более высокий, чем есть сейчас. Чтобы девочки успевали по-настоящему повзрослеть.
– Как вы оцениваете готовность к Играм вашей подопечной Эшли Вагнер?
– Не буду ничего прогнозировать, но нам пришлось тяжело. Чемпионат США в этом году был передвинут на самое начало года, а в конце декабря, когда в Америке празднуют Рождество, крайне сложно найти нормальные условия для тренировок. Владельцы катков начинают отдавать значительно больше времени под массовое катание. Если обычно на этих сеансах катаются по 10-15 человек, то в праздники на льду может одновременно находиться сотня людей. В Калифорнии рассуждают просто: Рождество – это зима. Значит, надо идти на каток. И все они забиты под завязку.
Соответственно спортсменам остается достаточно неудобное время – до 12 часов дня. По-хорошему в этот период надо проводить по две тренировки, но как? Не заставишь же девочек прыгать в шесть часов утра?
Пост N: 5216
Зарегистрирован: 20.11.06
Откуда: Россия
Рейтинг:
15
Отправлено: 13.02.14 16:17. Заголовок: Не знала, в какую те..
Не знала, в какую тему поместить. Но уж очень порой забавно)))) И как бы то ни было - С Днем рождения, Татьяна Анатольевна!
10 ярких фраз Татьяны Тарасовой 13 февраля известной фигуристке и тренеру Татьяне Тарасовой исполняется 67 лет. Вспоминаем 10 самых ярких фраз наследницы Анатолия Тарасова.
«Думаю, что в новой закрытой системе судьям стало легче хитрить. Это я знаю точно. Вижу. Об этом знает каждый тренер. Когда раньше судья открывал свою оценку, он отвечал за неё. При всех никогда не поставишь мало за то, что стоит очень дорого, — совесть не позволит. А втихую — можно. Лично я не верю, что анонимность сделала арбитров более честными. И не поверю никогда».
2004 г. Про иностранных учеников:
«Мне нравится, что все они учат русский язык, приобщаются к русской культуре. Не склонна переоценивать собственную роль в их судьбе, но когда Джонни (Джонни Вейр. — Прим. ред.) после проката в Париже по-русски кричит в телекамеры: “Я люблю тебя, Татьяна!” — это ведь что-то значит?»
2008 г. Про последнюю Олимпиаду Ирины Родниной:
«Когда Ира и Саша вышли на лёд, у меня руки свело так, что в течение получаса после их программы кисти буквально окостенели, и мне пришлось делать уколы, чтобы я могла пошевелить пальцами. У ребят же запас эмоций выплеснулся за день до заключительного вечера. На табло зажглись оценки. Саша подошёл ко мне: “Тетя Таня, держи”. Я ему плечо подставила, он в бессознательном состоянии, а у него интервью собираются брать, камеры наставлены. Зато Ира как будто сил у бортика хлебнула: “Тетя Таня, я третий раз олимпийская чемпионка!!!” Я говорю: “Ты что, даже не устала?” — “А что уставать, когда третью Олимпиаду выигрываешь!” — “Саше плохо”. — “Отойдёт”, — отвечает Ира. Мы положили Сашу, дали ему нашатыря… И они поехали к пьедесталу. Там Ирина заплакала. Плакала и я, понимая, что прощаюсь с ними…»
2010 г. Про Ягудина
«Когда ко мне Ягудин пришёл, он же такой толстый был! И жрал всё подряд, как свинья! Ему целый таз оливье принесёшь, приходишь через пять минут, а он весь этот таз сожрал уже».
2010 г. Про состояние отечественного спорта
«У американцев в одном спортивном центре сразу четыре катка, наверху в этом центре фитнес, внизу медики. А у нас где фитнес? В одном месте. А медицина где? В этом же месте. Почему-то всё у нас там, в этом месте, скучковались».
2010 г. Про лучших:
«Если бы меня спросили, кого бы из фигуристов разных времени вы поставили на виртуальный пьедестал как лучших, то на первом месте, конечно, был бы Лёшка Ягудин. На втором Плющенко, потому что он всегда второй, судьба у него такая. Пусть подтягивается».
2012 г. Про возвращение Плющенко:
«Возвращение Плющенко — это выдающееся событие в жизни мирового спорта. Я проплакала всю ночь от восторга после его выступления, потому что он вышел, победив себя, свой страх и боль, и показал всему миру, как это должен делать и жить великий спортсмен современности. Плющенко ведёт за собой не только наше, отечественное, фигурное катание, но и мировое фигурное катание. Я обожаю этот его порыв и преклоняюсь перед талантом Мишина. Всё это вызывает восторг и огромную благодарность».
2012 г. Про Максима Ковтуна:
«Считаю, что талантливых мальчиков, в которых уже вложено очень много тренерских сил и которые находятся в очень сложном периоде взросления, не стоит пинать ногами. А стоит воспитывать и приучать к профессиональной работе. У нас в стране таких мальчиков не так много, к слову. Не нужно даже вспоминать про пальцы одной руки — боюсь, что эти пальцы останутся свободными. Сейчас Максим Ковтун очень хорошо работает, им довольна Лена Буянова. Я же с удовольствием вызвалась помочь, чтобы у парня не пропал сезон».
2013 г. Про Анатолия Тарасова:
«С детства у меня было ощущение, что я была в безопасности. У нас дома никогда не говорили о работе, нас это не касалось. Но он был настолько поглощен работой, что сажал тюльпаны так, как должны играть тройки. У нас была дверь на даче, которая была сделана из клюшек. Хоккей был в жилах этого человека».
2014 г. Про поездку Плющенко на Олимпиаду в Сочи:
«Под Женин пресс тоже ведь люди попадали. Мало ли какие критические слова говорят, у нас всегда кто-то выступает. Плющенко тоже сам выступает. В этом нет ничего необычного. Я, например, вообще не представляла себе Олимпийские игры здесь без Плющенко. Здесь катаются не только перспективные фигуристы. Для того чтобы попасть в Сочи, он уже четыре года отработал и извалялся везде, как шкурка. Его все японцы только поддерживают. Ковтун? Да, нужно продвигать молодых. Но сейчас выступает Плющенко, который своими титаническими усилиями вернулся в спорт. Я как профессиональный тренер оцениваю все эти человеческие и спортивные труды. Это уже рекорд – то, что мы сегодня видим. И меня это радует».
Нина МОЗЕР, Татьяна ВОЛОСОЖАР и Федор КЛИМОВ (слева направо). Фото Александр ФЕДОРОВ., "СЭ"
СОБЕСЕДНИКИ Елены ВАЙЦЕХОВСКОЙ
О пути российских спортивных пар к медалям Игр в Сочи рассказывает их тренер, для которой эта Олимпиада стала дебютной
Елена ВАЙЦЕХОВСКАЯ из Сочи
С тренером, подопечные которого стали обладателями золотых медалей в командном турнире, а следом выиграли личные золото и серебро, мы встретились под конец Игр, когда пережитые спортивными парами соревновательные страсти уже порядком улеглись. На льду "Айсберга" готовились выступать спортсменки первой из разминок женского турнира, поэтому под трибунами было пустынно.
СПОКОЙСТВИЕ, КАК ОБРАЗ ЖИЗНИ
– На протяжении трех последних лет и самих Игр в Сочи вам успешно удавалось делать вид, что все идет по плану, все под контролем и все, соответственно, будет в порядке. Чего на самом деле стоило такое спокойствие?
– Так ведь у нас все так и было, как вы сказали, – спокойно и под контролем. По ходу подготовки не случалось ничего такого, что выходило бы за рамки допустимого. В мае я четко расписывала все рабочие планы на год вперед – на каждую из своих пар. Эти планы были не просто перечислением сборов, соревнований, прокатов и каких-то других мероприятий: все подробнейшим образом расписывалось изо дня в день, включая выходные. Выбивали нас из этого плана разве что совсем непредвиденные обстоятельства в виде травм. К счастью, все травмы носили незначительный характер.
После того как мы с Волосожар и Траньковым довольно успешно отработали вместе первый сезон, менять что-то в этих планах я не видела смысла. Было понятно, что предложенная мной система подготовки ребятам подошла. До того как встать в пару, и Таня, и Максим работали с самыми разными специалистами, имели достаточно много собственных знаний, прекрасно понимали свой организм. В этом плане работать с юниорами гораздо сложнее – потому что растущий организм меняется каждый день.
– Но ведь и у Тани, и у Максима имелись достаточно серьезные проблемы со здоровьем. Не говоря уже о Вере Базаровой и Юрии Ларионове.
– Такое действительно было. Но ведь и эти проблемы мы решили. Сначала нашли специалистов. Потом, когда убедились, что лечение дает нужный эффект, перевели свои отношения с этими специалистами на постоянную основу.
– Траньков сказал после победы, что первое время работы с вами постоянно удивлялся тому, как сильно вы нервничаете на соревнованиях.
– Та суета, которая со мной происходила, имела другие причины. Я по жизни достаточно активный человек. А Максим с Таней любят абсолютное спокойствие. У обоих быстрые реакции, но в глубине себя они, как правило, эмоционально спокойны. От меня они хотели точно такого же спокойствия. Любые быстрые тренерские реакции, не говоря об эмоциях, вызывали у них дискомфорт.
Все это я поняла не сразу. Потребовался год, чтобы во всем разобраться.
Очень многое нам дал первый совместный сезон, когда чемпионат мира был перенесен из Японии в Москву и фактически отодвинут на месяц. Нужно было искусственно уходить с формы, снова ее набирать. Естественно, все это вызывало дополнительное волнение: такого опыта ни у кого не было, и я, честно говоря, не имела ни малейшего понятия, получится ли снова вернуть ребят в нужное состояние.
ВКУС ПОБЕДЫ
– Начиная работать с Волосожар и Траньковым, вы очень многое делали впервые. Случались ли ошибки?
– Вообще-то наш результат говорит о том, что ошибок не было. При 28 турнирах высочайшего уровня завоевать на четырех из них серебро, а остальные выиграть – это хороший показатель. Более того, выступление в этом сезоне Ксении Столбовой и Федора Климова показало, что и они вписались в мою систему очень хорошо. У ребят были совершенно потрясающие тренеры – Людмила и Николай Великовы. Они заложили Ксении и Федору такую мощную базу, которая позволяет строить "дом" любой высоты. Но современное фигурное катание – это уже не индивидуальная работа со спортсменом, а коллективная, где каждый из специалистов должен жестко отвечать за свой участок работы.
– Согласитесь, никогда нельзя быть уверенным в том, что специалист, приглашенный со стороны, справится со своей работой именно так, как этого хочется вам.
– Конечно. Но я по жизни очень скрупулезный человек. И к отношениям с людьми отношусь тоже очень скрупулезно. Могу сказать, что собранная нами команда тренеров, хореографов, врачей и массажистов – абсолютно потрясающая. Все они не просто редкие профессионалы, но и очень хорошие люди. Именно поэтому я не побоялась впустить их в нашу бригаду. Про опыт уже и не говорю. У многих за плечами по десятку Олимпиад, немало олимпийских чемпионов. Например, наш тренер по общефизической подготовке Виталий Москаленко – бывший легкоатлет, сам выступал на Олимпийских играх в тройном прыжке. У этих людей совершенно иная энергетика. Они знают вкус победы. В первый год работы тому же Москаленко было сложновато, а сейчас работа налицо. Ксения с Федором, например, вообще не понимали до начала сотрудничества с ним, что такое правильно работать стопой.
Базарова и Ларионов всегда стремились добиться результата, но базовая подготовка была у них не настолько сильной, чтобы это сделать. Первое время Веры вообще хватало только на две минуты катания – потом у нее начинали дрожать и подкашиваться ноги.
Еще одна проблема в отношении этой пары заключалась в том, что предыдущий опыт, который иногда давал достаточно высокий результат, не позволял Базаровой и Ларионову сразу переключиться на другой стиль работы. Если Ксения с Федором сразу отчаянно ринулись вперед, то у Веры с Юрой этот процесс затормозился. Они колебались, пытались возвращаться к каким-то более привычным для себя вещам.
ИГРЫ, КАК ПЫТКА
– У меня до сих пор не идут из головы ваши слова о том, что нет никакой разницы между чемпионатами мира и Олимпийскими играми. Сейчас вы продолжаете так считать?
– Олимпийские игры – это очень много суеты. Гораздо больше, чем на любых других соревнованиях. Поскольку для меня Игры в Сочи – дебютные, мне было интересно. Да, Олимпиада – это другое. Это праздник для спортсменов, тренеров, всех, кто приехал. Но только не в том случае, если ты борешься за медали. Потому что тогда Игры превращаются в пытку. Первые пять дней соревнований я до такой степени была "в работе", что вообще не видела, что происходит вокруг. Определенным шоком стал шестой день, когда мы впервые выехали за пределы катка и Олимпийской деревни. Посмотрели вокруг и поняли: жизнь-то продолжается! Это было так удивительно...
Хотя по жизни я никогда не ограничивала себя одним фигурным катанием. У меня много друзей в самых разных видах спорта. Из Сочи я даже позвонила Валерию Польховскому и сказала: "Валера, именно ты заставил меня задуматься о том, что я хочу результата. Жажду его".
– А раньше не жаждали?
– Дело в том, что спорт – это ведь всегда определенная политика. Есть тренеры с богатым послужным списком, которым верят руководители федерации, отдают им спортсменов. Если ты тренер среднего звена, твоим уделом становится самый "грязный" этап: от юниоров до момента, когда спортсмены начинают представлять интерес для сборной команды. И бывает очень тяжело выбраться наверх. В свое время Влад Жовнирский и Вика Максюта стали первыми спортсменами, с которыми я поехала на взрослый этап "Гран-при". Тогда в команде были Елена Чайковская, Виктор Кудрявцев, Татьяна Тарасова, Алексей Мишин, Тамара Москвина, Наталья Линичук с Геннадием Карпоносовым. И я. Меня тогда все спрашивали, на что я претендую, я отвечала: "Не знаю, мы в первый раз..." А приехали в итоге третьими.
– Что заставило вас задуматься, что Жовнирский способен стать хорошим тренером?
– После того как Влад закончил выступать, он два года работал в Министерстве спорта, а в обеденные перерывы или после окончания своего рабочего дня приходил на каток. Я сама посоветовала ему тогда разобраться, какое направление ближе – тренерское или административное. Потом отдала ему свою юниорскую пару Лину Федорову и Макса Мирошкина (победители прошлогоднего финала "Гран-при" среди юниоров. – Прим. Е. В.). И с удовольствием наблюдала, до какой степени скрупулезно Влад с ними работает. Спокойно, уравновешенно, любит возиться с техникой, что было принципиально при работе со Столбовой и Климовым, у которых имелось все, кроме подкрутки. Сейчас вообще все вопросы решены.
Главная проблема парного катания – это рост партнерши. Ты вкладываешь кучу сил, учишь, придумываешь, потом спортсмены уходят в отпуск и спустя какое-то время ты получаешь девочку с совершенно другим телом. И все начинается сначала. Поэтому когда мне поступило предложение со стороны Татьяны Волосожар поработать с ней после Олимпийских игр в Ванкувере, я подумала: наверное, пришло мое время. Наверное, уже хватит продолжать бегать по пересеченной местности. Просто в тот момент у меня умирала мама, потом я долго приходила в себя, и почти год мы готовили все документы для перехода Тани и ее бывшего партнера Стаса Морозова в Россию.
– Таня пришла в вашу группу, будучи связанной личными отношениями с Морозовым. Потом эти отношения прекратились, возникли новые. Вы, как тренер, как-то вмешиваетесь в личную жизнь своих спортсменов? И создают ли вам эти отношения проблемы в работе?
– Знаете, взрослым людям часто кажется, что они все в жизни знают и ко всему готовы. А это не так. Жизнь постоянно припасает для таких ситуаций какую-то штучку, сталкиваясь с которой ты понимаешь, как многого не знал. И заново начинаешь в этой жизни разбираться. Что касается отношений Стаса, Тани и Максима, я всегда не то чтобы была буфером, но старалась держать середину. Мой первый тренер Петр Орлов в свое время очень доходчиво мне объяснил, что тренер не имеет права на эмоции. Если он будет позволять себе метания от одного полюса к другому, ученики никогда не сумеют до конца ему поверить. Поэтому для своих спортсменов я стараюсь прежде всего быть человеком, который их понимает. Независимо от того, что именно происходит в их жизнях.
У меня как-то был случай, когда я сидела абсолютно расстроенная тем, что происходило в группе. И один очень мудрый человек сказал мне: "Нина, определись: ты хочешь вырастить спортсменов или людей? Определись и не пытайся это совместить".
– Тогда спрошу и я: начиная работать с фигуристом, вы растите спортсмена или человека?
– Прежде всего я хочу добиться результата. Человеческие качества тоже имеют большое значение – я очень отчетливо это поняла, начиная работать с Таней и Максом, когда мы втроем шли, словно саперы по минному полю, а вокруг... Вы не представляете, сколько на тот момент вокруг нас было "доброжелателей".
– Это был наиболее тяжелый период работы?
– Тяжело – это когда из жизни уходят близкие люди, и ничего нельзя вернуть назад. Остальное решаемо.
ОШИБКИ, КАК НОРМА
– Вас не напугало, что столь бравурно начав олимпийский сезон, Волосожар и Траньков вдруг начали ошибаться на главных стартах?
– Честно говоря, у нас не было ни малейшего стремления сделать начало сезона бравурным. Скорее, имелась масса рабочих проблем, из-за которых мы совершенно не успевали подготовиться к турниру в Оберстдорфе. Поэтому ребята выходили на лед максимально собранными. Такое вообще нередко случается в спорте: как только люди выходят на пик формы, у них в подсознании появляется чувство, что все классно. И сразу возрастает вероятность ошибки.
Первые три турнира у нас проходили с постоянными приключениями. Не опасными, скорее, смешными, с кучей мелких и несуразных накладок. В Оберстдорф мы еле добрались – ехали 18 часов и чуть не опоздали на старт. Потом втроем полетели на этап "Гран-при" в США – Стас Морозов уехал на другие соревнования. А в минимальном составе мы всегда более собранны. Между Америкой и этапом "Гран-при" в Японии у нас было всего 10 дней – едва успели прийти в себя после всех перелетов и акклиматизироваться. И тоже выступили хорошо.
К финалу "Гран-при" в Фукуоке мы готовились намного серьезнее. Ребята набрали форму, понимали, что готовы очень хорошо. И неожиданно столкнулись с ситуацией, которую нам даже не приходило в голову просчитать.
Дело в том, что Алена Савченко, Робин Шелковы и их тренер Инго Штойер успели, как выяснилось, досконально изучить наши привычки, какие-то ритуалы. Я восхитилась на самом деле – в большом спорте надо уметь доставить сопернику дискомфорт. Но там, едва приехав в Фукуоку, мы с первого дня столкнулись с тем, что все идет не так, как мы привыкли. Ты хочешь налить себе чай – его нет. Тянешься в определенное место за салфеткой, тоже ее не находишь. Вроде, ерунда, а начинаешь чувствовать себя так противненько… Все эти досадные мелочи стали притягивать к себе другие. Например, у меня накануне старта сложился определенный ритуал: кому-то позвонить, эсэмэс отправить. А тут вдруг выключился телефон – я умудрилась поставить его на скачку обновлений, и счет набежал такой, что телефон мне просто заблокировали. В общем, все пошло до такой степени наперекосяк, что уже после проката ко мне подошла совершенно ошеломленная Таня и сказала: "Нина Михайловна, наваждение какое-то: как я вообще умудрилась такие ошибки сделать?"
На самом деле уже потом, когда я проанализировала все выступления предыдущих сезонов, увидела, что в декабре и январе у Волосожар и Транькова неизменно наступал спад. То есть все, что с ними происходило накануне Игр, было нормальным.
МЕЖДУ ПЕРВЫМ И ЧЕТВЕРТЫМ
– То, что Татьяна и Максим выступили в Сочи в составе команды, добавило им уверенности в личном турнире?
– Думаю, да. Для ребят было важно почувствовать этот зал. Он имеет очень необычную акустику: все звуки, которые идут с трибун, сначала уходят под потолок, а оттуда словно обрушиваются на лед, сильно "прибивая" этим спортсмена. Даже когда просто стоишь у борта, ощущение такое, как будто глыбой придавило. Если бы в личных соревнованиях мы столкнулись с этим без подготовки, вполне могли возникнуть осложнения.
Не говорю уже о том, что выходить бороться за личную медаль в ранге олимпийского чемпиона – это уже совсем другое дело.
– В связи с командным турниром, где в произвольной программе нужно было выставлять резервную пару, в вашей группе, как мне кажется, должна была возникнуть непростая ситуация. Насколько тяжело было делать выбор между Столбовой/Климовым и Базаровой/Ларионовым?
– Тяжело. Это ведь сейчас мы с вами сидим и рассуждаем о том, что медали были нам гарантированы. А ведь когда делаешь выбор, ты должен четко отдавать себе отчет в том, что может быть первое место, а может – и четвертое. Да, первый день турнира определил дальнейший результат. Но кто знал, что этот день так сложится?
Командный турнир – вообще непростая вещь. Мне постоянно звонили в Краснодар, рассказывали, что в команде все переругались на этой почве. И я рада, если честно, что оказалась вне этого конфликта.
Что касается моего выбора, я, безусловно, могла заявить любую из своих пар. Но до последнего смотрела на то, что происходит у нас на внутренних прокатах. По отдельности все катались прекрасно. Как только я объединяла все три пары, сразу становилось понятно, кто сильнее. Большим плюсом для Столбовой и Климова стало то, что они выиграли произвольную программу на чемпионате Европы.
При выборе команды нельзя руководствоваться какими-то личными отношениями. Во главу угла нужно ставить задачу показать максимальный результат. Лишний раз я убедилась в этом год назад в Японии. Вроде и чемпионат получился там шуточным, но как же паршиво на душе, когда ты отработал на максимуме, а следом выходят люди и пускают твой результат в никуда. Поэтому у меня в группе существует только спортивный принцип.
– Планы на следующий сезон вы уже обдумывали?
– Нет. Для этого нужно, чтобы хоть немного отдохнула голова. На юниорский чемпионат мира я в этом году не еду, а вот после взрослого первенства отдохну и снова займусь планированием.
– А смотреть выступления девушек после нашего интервью пойдете?
– Честно говоря, я вообще перестала приходить на каток после того, как Таня и Максим закончили выступления. Видимо, наступило перенасыщение. Не могу даже видеть лед.
Этери Тутберидзе: «Многие спортсмены, которые выходят на высокий уровень, максималисты»
Этери Тутберидзе – тренер олимпийской чемпионки в командных соревнованиях Юлии Липницкой рассказала о причинах, которые помешали ее ученице выступить успешно в личном турнире. Откровенно призналась, к чему они оказались не готовы на Олимпиаде в Сочи. И объяснила, почему прокат Аделины Сотниковой стал прокатом ее жизни.
Этери Георгиевна, для вас, как для тренера, это первые Олимпийские игры. Вы думали, будет сложнее или легче? Не могу сказать, что этот старт сложнее или легче остальных, потому что и на этапах Гран-при было важно было занимать места не ниже второго, чтобы попасть в финал. И на чемпионате России бороться как минимум за второе место, потому что шел отбор на Олимпийские игры. На чемпионате Европы были те же ставки, потому что опять-таки из трех наших спортсменок две отбирались в Сочи. А на Олимпиаде это ощущение «отбора» отсутствовало. Присутствовало просто желание показать свои лучшие прокаты, что, к сожалению, не получилось в индивидуальных соревнованиях. Лично для меня большой неожиданностью на Олимпийских играх стало то, что так много людей, которые, возможно, никогда не смотрели фигурное катание, вдруг заинтересовались этим видом спорта. Зрители, фанаты, огромное количество СМИ... Вот это явилось для меня откровением. И к этому я не была готова. Вы не ожидали, что столкнетесь с таким ажиотажем вокруг Липницкой? Нет. Не ожидала. Юля не вчера появилась в фигурном катании, и она не та спортсменка, которая впервые выдала чистые прокаты. Например, с моей точки зрения, ее лучшее выступление было на январском чемпионате Европы. Но когда мы вернулись из Будапешта, то никакой шумихи и ажиотажа вокруг Липницкой не было. Поэтому и в Сочи мы даже не предполагали, что окажемся в такой непростой ситуации. Мы планировали, что после командных соревнований, точнее, откатав произвольную программу, сразу садимся в самолет, возвращаемся домой, отдыхаем и спокойно продолжаем работать. Однако нам пришлось поменять билеты, потому что Юле необходимо было присутствовать на церемонии награждения. Из-за этого первоначальный план подготовки немного сбился. Каждый раз, приезжая с очередного старта, к следующему турниру мы пытаемся повторить всю тренировочную работу сначала, сделать ее заново. Чуть-чуть «отпустились», выдохнули и за дело. Мы планировали по прилету в Москву день отдохнуть и потом начать. Но вышло не так. Время потеряли, и толком не отдохнули. Кроме того, дома мы оказались вовлечены почти в приключенческие истории. Когда девочку нужно было эвакуировать через запасные выходы. Мне пробираться на каток, натянув на голову капюшон, чтобы не быть узнанной. Конечно, все это отвлекало. И Юлю, и меня. Всех. В какой степени это повлияло на подготовку Юли к личным соревнованиям? Обвинять сейчас кого-то, говорить, что мы не смогли подойти в оптимальной форме к старту – неправильно. Технически и функционально к личным соревнованиям мы подготовились даже лучше. Вернувшись в Москву, Юля была очень нацелена на работу, сконцентрирована на тренировках, все выполняла с первого раза. Так что причиной неудач в личных соревнованиях стало не это, а ее моральное состояние. От ажиотажа и излишнего внимания к себе Юля безумно уставала. Она близко к сердцу принимала то, что писали о ее семье. Переживала, потому что и бабушка, и ее родственники – люди не публичные, а тут внезапно они оказались в центре внимания. Юля даже лично звонила президенту Федерации Александру Георгиевичу Горшкову, просила защитить ее семью от «набегов» журналистов. Безусловно, что все это вместе морально абсолютно выпотрошило спортсменку, следствием чего и стали ошибки в программах. Ничего подобного с вами еще не случалось? Случалось, что мы приезжали на старты технически или функционально неготовыми, точнее не в той форме, в какой хотелось бы быть. Но Юля вытаскивала эти старты головой. А здесь этого самого главного не было. Не было головы. И причина совсем не в том, что Липницкая должна была откатать на Олимпиаде четыре программы, а как раз в моральном опустошении. Значит, будем знать, что такое Олимпиада, что это особенные отдельные соревнования, которые привлекают миллионы зрителей. Они имеют на это право. Просто мы к такому интересу не были готовы. После победы в командных соревнованиях Юля возвращалась в Москву в приподнятом настроении, но впереди были личные соревнования. Как вам удалось переключить ее, настроить на работу? В полной мере насладиться победой в командных соревнованиях у нас не получилось. Не было ощущения, что мы победители, что вот оно счастье, потому что впереди были индивидуальные соревнования, и мы, безусловно, настраивались на успешное выступление. Неверно писали некоторые СМИ, что мы хотели завоевать на Олимпиаде в женском турнире исключительно золото. Нет, конечно. Я – реальный человек и понимала, что есть Мао Асада, Юна Ким, что Каролина Костнер может собраться. Я видела на чемпионате Европы, что технически итальянка подходит к своему пику. Поэтому у нас было просто желание выдать свои лучшие прокаты, и я знала, что если Юля справится с этим, то сможет побороться за место на пьедестале. А что касается подготовки, то Юлю не нужно было мотивировать, по-новому настраивать, потому что отсутствовало ощущение эйфории. Мы просто нацеливались на продолжение работы и все. Вы настаивали на том, чтобы ваша ученица выступала на Олимпиаде и в командных, и в личных соревнованиях? Говорят, даже просили министра спорта об этом. Это неправда. После чемпионата Европы мне сказали, что в командных соревнованиях Юля будет катать произвольную программу, а Аделина короткую, так как на протяжении сезона она выигрывала короткую, а Юля – произвольную. Я посчитала такое решение справедливым. Даже начала планировать процесс подготовки таким образом, чтобы в большей степени сконцентрироваться на произвольной программе. Но потом пошли разговоры, что в соревнованиях примет участие только Аделина, что Юля не выступит, так как непростая ситуация складывается в танцах, поэтому в командных соревнованиях выступят два наших танцевальных дуэта, чтобы снизить нагрузку на Лену Ильиных и Никиту Кацалапова, которые нацеливались бороться за бронзу. И вот это был единственный раз, когда я позвонила в федерацию и попросила не отстегивать Юлю от командного турнира, потому что она завоевала это право. На всех стартах этого сезона, кроме чемпионата России, Юля занимала более высокие места, показывала стабильное катание. Я говорила только об участии Юли в командных соревнованиях. А как там будет, сколько программ ей предстоит катать – одну, две, это даже не обсуждалось. Да я и не того уровня человек, чтобы принимать такие решения. Тогда-то мне был задан вопрос: «А если Юле придется катать четыре программы, она выдержит?» И я ответила, что если у нас нет выбора, что если речь идет о том: быть или не быть, участвовать или не участвовать, то, конечно, участвовать. Сейчас, когда уже известны итоги выступлений наших фигуристов в Сочи, очевидно, что федерация сделала все абсолютно правильно. Мы выиграли золото в команде. Завоевали две медали в парах. Бронзу в танцах. Сотникова стала олимпийской чемпионкой в женском одиночном катании. Кстати, Аделина сама призналась, что неучастие в командных соревнованиях только разозлило ее, заставило сконцентрироваться на индивидуальных. А так, кто знает. Возможно, что командные соревнования также выпотрошили ее, и мы бы не увидели проката ее жизни. После соревнований я специально пересмотрела еще раз выступление Аделины, потому что в тот день на эмоциях никого и ничего толком не видела, и отметила, что Аделина, действительно, молодец, потому что сделала главное – собралась и выдала все в нужное время и в нужном месте. Это был ее лучший прокат по всем элементам. Понимаете, Юна Ким во время катания не светилась изнутри. А Сотникова светилась. И Костнер светилась. Но техническая составляющая у Каролины была немного слабей. Во время этой Олимпиады вашей ученице пришлось пройти огонь, воду и медные трубы. Изменилась ли Липницкая? На этот вопрос я смогу ответить через 3-4 недели, глядя на то, как Юля будет работать. Но еще важнее, чтобы плохой опыт старта, когда она вышла и поняла, что «головой» не сможет бороться, не переносился бы дальше. Главное, чтобы Юля сделала правильные и положительные для себя выводы. Но ей это удавалось. После победы на этапе Гран-при в Москве она плакала. В финале, став предпоследней в короткой программе, спросила с улыбкой: «Что же мне теперь повеситься?» Между этими стартами был очень короткий временной промежуток, но все увидели другую Юлю. Как тренеру, мне очень важно, чтобы спортсменка закалялась. Поверьте, я знаю многих, которые сдаются еще до старта. На этих Играх Юля оказалась в очень непростой ситуации. Одно дело, когда ты выходишь на лед, и надо просто чисто откататься. И другое, когда нужно не просто откататься без ошибок, но и бороться за самые высокие места. Разные задачи. А если добавить, что Липницкая еще и максималист... Многие спортсмены, которые подходят к высокому уровню, максималисты. Середняки довольствуются малым и остаются внизу. Таким просто наверх не подняться, потому что это очень тяжелый путь. Очень. Какие эмоции превалируют у вас сейчас: радость от золотой медали в командном турнире; досада, что не получилось добиться успеха в личных соревнованиях... Сейчас только чувство усталости. Но усталость усталости рознь. Бывает приятная усталость после сделанного, а бывает пустая, когда просто устал и понимаешь, что осталась какая-то недосказанность. Безусловно, то, что Юля завоевала золотую олимпийскую медаль в командных соревнованиях – здорово. Но меня не покидает чувство, что мы могли бы сделать больше. Теперь вы приобрели неоценимый опыт. Женское фигурное катание – тонкая вещь. Мы не знаем, что будет через четыре года. По спортивным меркам, олимпийский цикл – это огромный промежуток времени. Да и потом все знают, какое поколение фигуристов подрастает. Так что заранее ничего предсказать нельзя. Если забегать вперед, планируете ли вы технически усиливать программы Липницкой? Не думаю, что завтра замахнемся на четверные. Мао Асада тоже заявляет тройной аксель, но он не всегда получается. Сегодня главная задача Юли – чисто кататься. Что будет потом? Если она изъявит желание, то, конечно, попробуем четверные. Почему бы нет? У нее хорошая крутка, на тройном тулупе достаточно высоты. Это один из тех прыжков, которые она хорошо поднимает наверх. Но главное, чтобы в стремлении добиться исполнения четверного, не переусердствовать, не сломать спортсмена. Ведь важно помнить, что после первого прыжка надо прыгать еще шесть остальных. Плюс вращения, дорожки, подача программы. Необходимо эмоционально выкладываться, светиться, а не зажиматься, работая только на техническую оценку. Сезон для вас еще не завершен. Как будете готовиться к чемпионату мира, который состоится в марте? Это и будет сейчас самым сложным, потому что для начала Юлю необходимо морально восстановить. Мы уже проходили нечто подобное в прошлом сезоне, который оказался для нее очень непростым. Тогда пришлось приложить много усилий, на которые ушло много времени. Сейчас до чемпионата мира не так долго. Это настораживает, но посмотрим. Для вас золотые олимпийские медали в командных и личных соревнованиях равноценны? Когда все стали нас поздравлять, называть Юлю олимпийской чемпионкой, то у меня не сразу это уложилось в голове. Командные соревнования – новый вид, а к любому нововведению надо привыкнуть. Наверное, это станет привычным для следующего поколения фигуристов, а пока многие, в том числе и я, мыслим старыми категориями. Но могу признаться, что за командные соревнования я переживала больше, чем за индивидуальные. Результаты Юли в личном турнире меня, естественно, расстроили. А в командном мы очень боялись подвести остальных. Представьте, как можно плохо кататься, если за тобой Волосожар – Траньков, Плющенко, другие ребята. Ведь Женя не за бронзой вернулся в спорт и приехал на свою четвертую Олимпиаду. Поэтому было важно справиться, не стать слабым звеном. И Юля это испытание выдержала.
Беседовала Ольга ЕРМОЛИНА Фото Юлии КОМАРОВОЙ
24 февраля у Этери Георгиевны был день рождения. Юлия Липницкая поздравила тренера во время концерта «Бала олимпийских чемпионов» на Малой спортивной арене Лужников.Все поклонники фигурного катания, руководители ФФККР, коллеги, спортсмены присоединяются к этим поздравлениям. Желают Этери Георгиевне здоровья и дальнейших творческих успехов.
Первая олимпийская чемпионка в эксклюзивном интервью МК о самоуверенности, вынужденном сидении за закрытой дверью, неумении бить по бортику, высоченных каблуках и небритом заливщике льда
Аделина Сотникова не едет на чемпионат мира в Японии. И правильно делает. Почему я нисколько не сомневаюсь? После подобной победы надо помолчать. Есть такое право чемпионов – оглянуться назад, осознать. Аделина была готова к победе. Но готовность эта копилась, наслаивалась, крепла годами. А потом – всего лишь минуты перед трибунами. Какие минуты! Как сказал один из болельщиков в Сочи: «Вы это видели? Сотникова - просто чума!»…
А она – она каждый вечер смотрит свое выступление в Сочи. То ли возвращается уже в прошлое, то ли окунается в настоящее. После тренировок, естественно, над будущим.
Аделина Сотникова фото: PhotoXPress
- И вот, Аделина, ты понеслась под трибунами «Айсберга» с ощущением абсолютного счастья…
- Эмоции? Ой, они такие были - зашкаливали, я понимала, что выиграла, но не чувствовала этого. Я до сих пор это чувство не поймала.
- Даже сейчас, когда каждый день в ЦСКА выходишь на лед, в который впечатаны огромные буквы: Аделина?
- Может, оно позже появится. А в Сочи – я бы хотела, конечно, вернуть то ощущение после произвольной программы. Я встала в концовку… И - слезы, как они полились! Понимала, что откатала чисто, и что сделала это на Олимпиаде, и это моя первая Олимпиада! А я отработала такую программу! Это было счастье, а потом – буквально истерика, подъезжая к тренеру, пыталась остановиться, начала обнимать Елену Германовну, и все, захлебнулась совсем. Непередаваемые ощущения. Я каждый вечер смотрю свои программы – и произвольную, и короткую. Никак не могу поверить. С мамой смотрела как-то, обе прослезились. И чувство такое – как будто не я, а другой человек на экране, и я за него радуюсь.
- Смотришь, а, в первую очередь, глаз цепляет, где можно было усилить жест, взгляд? Каждый мастер всегда копается в мелочах.
- Знаете, на сей раз я просто разрешила себе думать, что все идеально.
- Помнишь тот момент, когда впервые встретилась с тренером Еленой Буяновой (Водорезовой)?
- Я вообще не знала, кто она. До тех пор, пока не пришла к ней на просмотр. А прямо на просмотре мне объяснили – знаменитая фигуристка, знаменитый тренер, прославилась уже в 12 лет... Все это, если честно, у меня тут же и вылетело из головы. А вот когда я сама в 12 лет выиграла взрослый чемпионат России, тогда и осознала все по-настоящему.
- Испугалась?
- Нет. Я только понимала, что все будет сложно. Мне было страшно потом, когда пошел сбой, когда ничего не получалось.
- А вот когда явилась нахаленком к взрослым девушкам на турнир, не было дискомфорта: а туда ли я попала?
- Нет, я немного волновалась, все же большие девочки, но я с ними на Кубке уже встречалась и обыгрывала. И уже знала: делай свое дело, и все.
- Когда ты в восемь лет ехала рано утром на заднем сиденье машины, досыпая на подушечке, чтобы сначала успеть в школу, потом на тренировку, ты себя заставляла? Или процесс шел весьма гармоничный: а что – разве можно по-другому?
- Не заставляла – это точно. Конечно, бывали моменты, когда – раз! – и лень так-а-а-я охватывала! Но это уже когда приехала на тренировку, на диванчик села. А потом выходишь и собираешься. И вообще – если бы я сама не хотела, то всем бы сказала: не хочу – и до свидания!
- А можешь так?
- Могу. А тогда - мама всех будила, с папой ехали в школу к 8.30, это было обязательно, на пару уроков, потом я шла на каток. Могла сказать – что хочу поспать, чтобы на тренировке нормально себя чувствовать. И позволить себе только такое отрицание. И мама была не против, потому что с учителями договаривались, я приходила и сдавала все предметы. Так что если и пропускала – то только школу. Тренировки – нет.
- Мама никогда не занималась спортом?
-Любитель, увлекалась акробатикой. Ей еще первый мой тренер сказал: девочка идет хорошо, это ее вид, не бросайте. А вот папа был всегда против раннего вставания: «Зачем ты так рано поднимаешь ребенка, кому это надо!».
- Он не хотел, чтобы спорт был столь серьезным?
- Он не хотел, чтобы я так рано вставала. Никогда не говорил – я против спорта. Ему было жалко, что я не высыпаюсь. Но мама, кстати, всегда спрашивала: пойдем или не пойдем, или ты спишь? – «Не-е, пойдем!». Мой голос тоже решал. Мама спрашивала, я отвечала, и всегда было: я хочу!
- Когда в тринадцать лет началась перестройка организма, возникли проблемы, как ты себя убеждала - что надо идти дальше?
- Я понимала: ради Машки надо! Все уже знают, что у меня есть сестра, два года у нас разницы, и она – особенная. Она очень хороший человек, не надо никаких преувеличений, просто преодолевать ей в жизни пришлось и приходится многое. Она слышит при помощи аппарата, если бы не мама, может, и не говорила бы, но мама заставляла разговаривать. Прошла через несколько операций…
- Когда рядом видишь проявление стойкости, мужества в отчаянных, казалось бы, ситуациях, мамино – в первую очередь, это ведь тоже воспитание…
- Я не имею право на малодушие. Считаю, что у меня сестра сильнее меня. Мне кажется, я бы не выдержала все, что ей пришлось пережить. То, что мы делаем, даже добиваясь, казалось бы, значительного, – это не что-то сверхъестественное. Я порой думаю, если бы Маша занималась моим спортом – все свернула бы на своем пути. Чувствую так. Она умница: общается прекрасно, учится хорошо, попала в школе в самый сильный класс, танцует, рисует – реально, очень хорошо. Сама, никто ее не учил.
- А ты пробовала?
- Нет, это серьезно нельзя воспринимать. Либо дано – либо нет.
- У тебя есть еще какой-то талант? Понятно, что в фигурном катании «что-то» явно есть?
- Ой. Не знаю, все времени не было поискать…
- Говорят, после Сочи пришла в ЦСКА на высоченных каблуках? Измерила?
- Двенадцать сантиметров.
- Ничего, комфортно?
- Так надо выбрать грамотно – чтобы не на переломанном подъеме ходить, а платформочка была. Это же чокнуться можно иначе - на вывернутой куда-то стопе ходить! Да и каждый день я не хожу. Только по праздникам.
- А праздники у нас, как часто? Четыре раза в году – банкеты на соревнованиях?
- И в театры – вот, еще когда встречали меня здесь после Игр, вы правильно вспомнили. Как же это было…волшебно! Сдерживала себя, не плакала. Я, наверное, все слезы в Сочи оставила – так выревелась там.
- Поняла уже: то, что сделали заливщики с твоим именем, – это навсегда? И малышня уже другой лед, без твоего имени даже представить не сможет.
- Да, это очень круто! Я когда увидела, стояла ошарашенная.
- Ты им сказала: дяденьки, спасибо от всей души?
- У нас тут все чудесные люди какие-то подобрались! Все обязательно здороваемся, естественно, всегда заливщики спрашивают, как лед – нравится, не нравится? Не всегда все знают, как кого зовут, но какая-то атмосфера единого дела. Всем сказала спасибо огромное. Один человек за меня так болеет всегда, сказал: пока не станешь олимпийской чемпионкой, бриться не буду. Я его спросила после Сочи: « А сейчас побреетесь? – Побреюсь!».
- У тебя лично были какие-то запреты - пока не стану олимпийской чемпионкой…
- Нет, пожалуй. Я только сказала маме, что буду первой олимпийской чемпионкой.
- Перед Играми?
- Еще года два-три назад. Когда выиграла юниорский мир.
- Это было самоуверенно, не находишь?
- Нет. Я понимала, что очень хочу этого. А если хочу – добьюсь.
- Хотят многие.
- Многие, но у меня получилось.
- Кто тебя назвал Аделиной?
- Мама. Ее маму зовут Адалина, в паспорте неправильно записали. И назвав так меня, мама, можно сказать, восстановила историческую справедливость. Дома так и зовут - полностью. Мне не нравится ни Адель, ни еще как-то. Ну, бывает, кто-то скажет: Адель, иди сюда. Друзья – Деля называют. Но, чтобы Ада… Хотя, нет, меня Татьяна Анатольевна так называет!
- А ты каждый раз думаешь: кто бы это мог быть!
- Нет, я каждый раз про себя бурчу: «я не Ада». Но Татьяне Анатольевне я ничего не говорю, ей можно.
- Людей вокруг много и многие захотят показать свою причастность к твоим успехам… Столкнулась уже с тем, что знакомых как-то прибавилось?
- В социальных сетях уже нечто творится. Я иногда думаю: как я буду ходить по улице? Там такое уже – «все, ты моя!». Сижу –шучу: «Ма-а-м, мне охранник нужен! Папа, давай со мной!». И мальчики пишут, и девочки: как бы мы хотели взять у тебя автограф, у палатки ЦСКА будем поджидать… И все это массово так, даже страшновато. Приятно, что тебя весь мир знает, и на улице узнают. Но какую-то защиту придется выстраивать.
– Да, подъедать будут со всех сторон. Ты школу закончила?
- В прошлом году. Специально сдавала экзамены два года, чтобы в этом, олимпийском, спокойно готовиться.
- Все продумала… И тренер, и ты были готовы к победе. Она не случилась внезапно, как многим могло показаться.
- Нет, мы готовились именно к победе.
- Ты была в Сочи во время командного турнира. Не касаемся темы, кто виноват, что ты в нем не участвовала. Будем считать, что рука свыше дала возможность сконцентрироваться на завоевании личной медали.
- Я так и считаю.
- Но те несколько дней в Сочи, наверное, дались, мягко говоря, непросто.
- Я приехала сначала в хорошем настроении, обида осталась в Москве – тренер видела, какая я опустошенная приходила на тренировки: ничего не хотелось. Потом Елена Германовна со мной поговорила, мама поговорила: что ты расстраиваешься, у тебя есть личные соревнования, спокойно выступи и покажи, что не правы были люди. Я в какой-то момент так и подумала: я же не слона проигрываю!
- Ну, не слона, всего лишь золотую олимпийскую медаль. Никто же не гарантировал дальнейшие события.
- А я эти мысли закрыла, решила, у меня еще неделя есть, я не буду нервной такой, измотанной, просто откатаю две программы, как надо. Что и сделала.
- Психотерапия сработала, но я говорю о тех минутах, что ты сидела на трибуне во время выступления команды. Зачем вообще села?
- Исключительно для того чтобы почувствовать публику. Конечно, когда ребята выступали, я сидела и думала: блин, как же я хочу на лед! У меня та-ко-о-е было внутри! Потом я посмотрела, послушала, как наших принимают, сделала выводы и со спокойной душой уехала. Мне уже тогда все понравилось. Тут мне сразу стало ясно – моееее! Мне не хотелось, чтобы люди молчали. Помню, на финале Гран-при мне, может, даже не хватило крика – орут, орут и вдруг: полная тишина. И ты стоишь – как в коробке, не знаешь, где ты? Я еще до конца себя не понимаю. Но русская публика – всегда классно. Свои же. Русский голос во Франции в ушах стоит до сих пор: Аделина, давай, сделай! Я стояла уже такая – у-у, сделаю! Скорее всего, мне действительно надо кричать с трибун, бодрит.
- Насколько тебе нужен выход негативной энергии? Вот, груша для снятия стресса была подарена мудрым тренером в какой-то момент…
- Выход нужен, но я не умею. Бывает, что есть отрицательное что-то – а стукнуть по бортику – как-то мне не комфортно, крикнуть – тоже не хочется. Перед Играми у нас была одна тренировка, я всегда молчу, когда мне что-то говорят, или попадает за что-то – сказать хочу, но внутри сразу протест: нет, не буду. Не говорится мне как-то, а в этот раз что-то тренировка не пошла совсем, сорвала много, прокат короткой без двух прыжков, Елена Германовна возмущаться начала… И тут вдруг меня прорвало: «Да, успокойтесь вы!». Сначала был такой трясущийся голос, а потом мысли сразу – укусили меня что ли? Еду к бортику, и думаю: интересно, что Елена Германовна подумала сейчас? Опешила, наверное.
- Это только с тренером бывает, когда ты хочешь ответить, да не можешь?
- Только с ней. Маме я всегда отвечаю. И папе тоже. Но – спокойненько, не ору. Я грамотно отвечаю, чтобы и маму не обидеть. Даже смеемся. А бывает, что все бесит иногда, а мама что-то еще по теме добавит, тут могу, конечно, не сдержать себя. Уходишь потом в ванную и сидишь там за закрытой дверью полтора часа.
- Стыдно выйти?
- Нет, просто хочется одной побыть.
- Позади такие Игры, их надо пережить – все, что там случилось. И с тем, что ты олимпийская чемпионка тоже надо внутренне «смириться».
- Наверное, когда я просто ревела, именно тогда было чувство: я стала олимпийской чемпионкой. А потом – опустошение, и все ушло. Еще когда медаль вручали. На закрытии, когда огонь потушили, я так плакала, причем закрывала лицо, чтобы никто не видел. Рядом народ сидит, а я плачу, и лицо, знаю, такое делается… не хотела это никому показывать.
- На следующий день после победы ты так живенько и уверенно сказала: все золото в фигурном катании хочу!
- Хочу. Следующий сезон будет сложным. Ким Юна ушла ведь сразу после Игр и только в прошлом году вернулась. Наверное, у нее уже все остыло. А тут – надо почти сразу работать, как будто ничего не было.
- А ты еще в столь юном возрасте, когда надо весь следующий олимпийский цикл продержаться на уровне.
- Посмотрим. Дело не в том, что надо доказывать. Но – сейчас, пока мне нравится это дело, я буду им заниматься, а по поводу Игр я еще подумаю. Может, такого желания и не будет.
- Да, подожди, эти только закончились. Но ты допускаешь, что в какой-то момент может пропасть интерес к фигурному катанию?
- Нет, интерес никогда не пропадает, просто я такая – два дня желания может не быть, а потом, как оголодавшая, вцепляюсь.
- А какие-то цели уже, помимо спорта, прорисовываются?
- Встретить хорошего человека, чтобы семья была, окончить институт, может, стать тренером.
- И ты готова встать рядом с Еленой Германовной у бортика?
- Да и развесить по углам груши.
- Аделина, можешь сказать, какой у тебя характер? Ты сама себя весьма трезво оцениваешь…
- Я разная, но всегда упертая, то, что не нравится, делать не буду – никогда. Даже если мне все объяснят. Соглашусь внешне - может быть, да. А про себя: ну и зачем?
- Это может касаться и тренировок тоже?
- Нет. Пока я на тренировке, и пока не сделала что-то – не успокоюсь. Буду добиваться, падать, вставать. Елена Германовна говорит – дальше давай, а я: сейчас сделаю, тогда и пойду дальше. Бывает, конечно, что даю себе слабинку.
- И в чем же это проявляется? Что ты на полчаса опаздываешь на тренировку?
- Вот такого еще ни разу не было! Нет, было один раз, когда вообще что-то вымоталась-вымоталась, и… проспала. Когда встала – это была паника! Я никогда не просыпала, по мне всегда можно было определять время. Если я там – такой час, если переехала сюда – уже столько. А, когда проспала – даже боялась взять трубку. Елена Германовна мне звонит, звонит, а я не беру! Она звонит маме, мама призналась. Елена Германовна, как хохотать начала: ну, наконец-то, Сотникова проспала! Я потом прибежала: ну, выспалась? – Ага!
- Теперь можно чуток и отоспаться с чистой совестью…
- Отдыхать поедем, это точно. Думаю: на месяц бы уехать, ничего не видеть, не слышать. А потом понимаю: я же не выдержу! Неделю не смогла в прошлом году удержаться – один день полежала на кушетке, позагорала, плавала, правда, каждый день. А на второй день: «Следующий год олимпийский, сейчас я буду лежать, есть, и что дальше? До свидания фигура, до свидания фигурное катание? Зачем мне это надо?». Я ходила в зал, полтора часа в зале шесть дней. Каждый день программы отрабатывала, пыталась что-то добавить свое, потом решила – не буду, оставлю, и Петя Чернышев подправит, и Ирина Анваровна Тагаева… Но я у зеркала три раза «проходила» короткую и произвольную. Мама мне говорит – ты куда? «Пойду заниматься, не могу лежать».
- А трепетная для фигуристок тема еды…
- Это очень страшная тема. Лишнее все же мешает. Бывает, что и вообще ничего не ем. На следующий день – один раз, потом два раза в день начинаешь, опять это все по граммам подкрадывается. Тяжело, конечно. В олимпийской деревне был «Макдоналдс» бесплатный. Я думала: после произвольной пойду, поем, все! Ага, сходила Аделиночка, лежа на диване! Никуда не пошла. Не хотелось.
- Папа переживал по поводу раннего вставания, а по поводу еды – он же видит, как ты ешь, вернее, не ешь?
- Он хочет меня всегда подкормить. «Давай еще это – нет, папа, не надо. - Ну, давай еще вот это, икорку давай. – Нет, пап, не надо». – «Хватит ее подкармливать! – мама из другой комнаты кричит. – Ну чего, чего, я ничего!»
- Мама в Сочи была, папа оставался в Москве…
- Мама плакала так, когда увидела меня после победы, я побежала к ней, прыгнула, она меня покрутила и сказала: ну вот, мы это сделали. А больше не помню. А папа тоже такой был счастливый, так светился! Обнял, поднял! Я увидела его поздно вечером в Лужниках, когда мы прилетели из Сочи и папа увидел меня, когда надо было чемоданы забирать… Нет, вру. Папу не пускали полицейские. Я им говорю: пропустите, это мой папа. Его не пустили.
- Пришла слава, не могу сказать, что незаметно, тем более что ты была готова. В этом пироге, который теперь вкушаешь, хотела бы от какого-то куска избавиться?
- Пока нет. Все хорошо, ничего удалять не надо. Что отсечь-то? Я этого сама хотела и получила…
- Когда вышла на произвольную, по своему состоянию чувствовала, что все сложится?
- Да. Я была какая-то другая, не такая, как обычно. Я чувствовала – как волнуются тренеры. А я никогда это раньше не ощущала. Думаю, чего они так занервничали? Я хотела им сказать: сейчас все будет, потом подумала: нет, не буду пока говорить! А то скажут – вот наглая, мы тут переживаем, а она вообще ни грамма.
- Ты перед прокатом поцеловала крестик и перекрестилась, но за бортиком, не на публику. Не считаешь возможным выносить эти чувства на люди?
- Нельзя афишировать такие вещи. Если ты связан с богом, веришь в него… Я могу иногда на эмоциях перекреститься в центре катка. Или - когда реву… Но вообще – это невозможно для чужих глаз. Это твое. Ты молишься, чувствуешь, ты внутренние эмоции отдаешь туда, наверх. Бывает, вижу у других – наигранное. Нельзя. Потом тебе же ответ вернется. Мне кажется, я понимаю, как это бывает: ты что-нибудь попросишь, получишь и не отблагодаришь.
- Сочи – твой любимый город теперь?
- А он всегда был любимый. Первые сборы были там. Первое море – в Сочи. Там я научилась плавать… Город мечты моей получается. Сбывшейся.
Легендарная фигуристка и тренер Елена Водорезова: «Надо немного продлить счастье!»
Наставница Сотниковой и Ковтуна рассказала «МК», что общего между ней и Аделиной
Была звездной фигуристкой, от которой в восторге заходились трибуны, — Леночкой Водорезовой. Стала — звездным тренером Еленой Германовной Буяновой. Теперь ее спортсмены без конца на устах у болельщиков: олимпийская чемпионка Аделина Сотникова и чемпион России Максим Ковтун. Аделина уже отдыхает, Максим выступает на чемпионате мира, Елена — вновь у бортика. Этот олимпийский сезон не забудет ни один из них.
— Вспомним день победы?
— Безумие такое. Мне кажется, я давно такой не была!
— Вы никогда и Олимпийские игры не выигрывали.
— Когда Аделина катала дорожку и мы еще не понимали, что это «золото», но понимали, что медаль, — я уже, если кто видел, легла на борт. Скакали Ира Тагаева, Петя Чернышев, а я уже не стояла, смотрела, облокотившись на борт. То, к чему мы пришли, далось очень дорого. До Игр я не понимала вообще, куда и с кем я еду. И это состояние угнетало. Я не знала, будет ли Максим как запасной выступать. А его ведь надо было тоже готовить. Вплоть до первого февраля я еще ничего не знала про Сотникову. То Аделина едет с командой, то нет, и так потом получилось… Вот даже набор слов, смотрите, какой: я ей сказала, когда мне сказали, что она едет, а потом пришлось говорить, что не едет! Представляете, как это все надо было пережить? Потом она должна была в качестве запасной обязательно приехать в Сочи: сидела на трибуне и смотрела. И уже дома, в Москве, видела, как награждали команду без нее.
— Вы оставались в Москве?
— Да, готовила Максима. И была в сумасшедшем доме еще до Олимпиады. Ребята видели мое состояние — а я была, если честно, убита тем, как это все делалось. И до сих пор никто никаких концов найти не может. Кто решал, что Аделина не будет выступать в команде, почему именно так решал? Никто не признается. Я была на «нервяке» в Москве, а Татьяна Анатольевна Тарасова, находясь в Сочи… Мы договорились, что она принимает одну, я остаюсь с другим. Хорошо, что у нас есть Татьяна Анатольевна! Мы с ней перезванивались, она мне — про Аделину там, я — про Максима здесь. И таким вахтовым методом занимались спортсменами. Потом она Аделину перенаправила, я ее снова подхватила. Не представляете, как Сотникова разозлилась — за что ее так? Хотя, казалось бы, после чемпионата Европы все были в восторге, как обе девочки наши там выступили! Я, как тренер, должна была подобрать слова для объяснения. Что у нее внутри творилось!
— Эти Игры вы никогда не забудете...
— Нет! В первую очередь — то, как я к ним приехала. Потому что Максим тоже не понимал, что будет, он также готовился. Как пережили? Так получилось, что все нашли все нужные слова. Татьяна Анатольевна — там, мы — здесь.
Я не очень комментировала ситуацию с мужским катанием, пока шли Игры. Решаю не я, и меня никто не спрашивает. Есть люди, которые за принятые решения отвечают, они взяли на себя ответственность: едет один спортсмен, а не другой, Плющенко, а не Ковтун. Я даже не могу оценить Женин закрытый прокат, не видела, Тарасовой там тоже не было, сказали, что она — заинтересованное лицо. Могу сказать только одно: если тренер и спортсмен взяли на себя эту ответственность, должны отвечать. Комментарии к случившемуся все время были разные — не было единой позиции тренера и спортсмена, такое впечатление, что они просто даже в разных местах находились. И еще мне было странно — Алексей Мишин, как тренер, говорит о моем спортсмене: его не могут найти. Как это можно было озвучивать? Как это вообще себе кто-то представляет, когда спортсмен готовится к Олимпийским играм? И потом, все разговоры ведутся для начала не со спортсменом, а с тренером. Я не хочу даже в это вдаваться, потому что уже нет сил — заболел ли Ковтун, потеряли ли Ковтуна или Воронова (вообще-то все забыли, что есть и второй запасной), суть в другом. В том, что Женя снялся, Ковтун виноват?
— Как Максим все это переживал? Надо отдать должное — ничего лишнего в комментариях он себе не позволил.
— Для начала — о том, что поедет именно Плющенко на Игры, я, например, узнавала из средств массовой информации, как все зрители и вся страна. Нам никто не сообщал отдельно. Мы с Тарасовой были не в курсе. «Тебе звонили?» — «Нет». — «И мне тоже». Максим правильно сказал: дали шанс Жене, а мне не дали, но я его использую в будущем. Достойно — никого не оскорблял. Про него была масса «доумок» в тот момент, просто огневая точка здесь у нас была.
Если хотите знать мое мнение: как бы Женя ни выступил в личном турнире — второй, пятый, десятый, народ бы любил его не меньше. Это — позиция. Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Олимпийские игры — тот старт, на котором выступают на пределе. Оторвалась бы нога или рука — оправдание. Да, жестко, но это мое личное мнение. Я знаю, как и все, что есть спортсмены, у которых и пластины стоят, и с переломами они выходили на старт. Много было подвигов без оглашения проблем. Когда — комок к горлу. Когда — сопереживаешь.
Да, это подвиг. Ты захотел его сделать сам, все про себя зная? Если захотел — иди до конца. Ты должен, если взялся. Как такая ситуация сложилась у Жени? Не мне судить.
— Вы — специалист высокого класса. С тренерской точки зрения вы находили плюсы для страны в том, что едет в Сочи именно Евгений Плющенко?
— Прежде всего: Женя для меня человек, которого я уважаю. То, через что он проходил, возвращаясь, — это преодоление, на которое не каждый способен. Такие люди достойны уважения и восхищения. Но если ты вошел в этот спортивный ритм снова, ты в нем и должен находиться. Жить в нем, а не рассказывать: да, здесь у меня тренировочный прокат был, а здесь я не успел. Возвращение не означает «все можно».
— Это вы про чемпионат России, который Евгений проиграл, с дальнейшим комментарием, что отнесся к соревнованиям не столь серьезно, как стоило?
— Да, Макс боролся и выиграл честно. Достойно. Я очень горжусь и тем, как он выиграл, и тем, как тренировался. Да, его мотивировал Женя. И Женю в чем-то мотивировал Макс, так ведь и было. И я рада, что Максим растет на этом высоком накале борьбы. Но то, что происходит вокруг, не просто мешает — может быть губительно. Нельзя большому спортсмену проигрывать и спокойно говорить: подошли как к тренировочному прокату. Это не очень уважительно вообще — даже не к соперникам, к этому старту. Для меня, как тренера, это неуважение. А уж рассказывать — это уже было на Играх, — чего не сделал Максим в прошлом сезоне… То есть рассказывать о себе с плюсом и при этом про неудачи другого, тем более только начинающего свой путь, не совсем корректно. Опять же, не Максим виноват в ситуации. Олимпийские игры — это была история Жени, ему предоставили эту историю делать. И человек должен отвечать прежде всего за себя.
— Вернемся к Аделине, которая выдержала все и завоевала столь ценную медаль, первую в нашей истории. Для вас лично, наверное, просто вожделенную. Воля к победе проявлена какая-то фантастическая!
— Вы видели эти огромные буквы (АДЕЛИНА) на льду? Заливщики несколько ночей это делали, так ее любят в ЦСКА! Она когда маленькая была, знаете, чем мне нравилась? Была таким чертенком, глаза — блюдцем. И издалека со мной разговаривала, на пальцах показывала: два, три оборота делаю? Все, никаких лишних разговоров! Конечно, стала девушкой, теперь уже более приглаженный характер. Но черт этот внутри все равно сидит. Есть же разные спортсмены. Вот Макс — общительный, чересчур даже. Он до бесконечности может говорить. Заговорит так, что очумеешь уже от него. Ему надо с кем-то болтать все время. Аделина — другая, ей надо сконцентрироваться. Ее все видят на старте сосредоточенной. Но никто же не видит ее после старта. Мы можем только в гостинице вздрогнуть: ой, кто-то пронесся! А это Сотникова была. Но такая она — вне спорта. И умеет это разделять. Москвичка, если понимаете, о чем я. Мы — другие, мы по-другому воспитаны. Ей не все надо, может, это и не очень хорошо. Не все — но самое главное. Мы так воспитаны городом, людьми. Москвичей, кстати, в сборной немного, и они очень трудно выживают в сборной. А тот же Ковтун приехал — ему все надо и ото всех.
— Как вы лично выживаете между такими энергетическими монстрами?
— Тяжело выживаю. Хорошо, что у нас много льда, прекрасные условия, высококлассная команда — Татьяна Анатольевна, Ирина Тагаева, Петр Чернышев. А на льду я ребят развожу по разным часам. Сначала — Аделина. Она более легкая на подъем, «барин» позже подъезжает. Но иногда, правда, соединяю их вместе, делаю это специально — они друг друга подстегивают. Макс не может себе позволить при Аделине что-то не выполнить. Приходит Тарасова, хорошо, что я не одна. Замечательные условия работы, плюс уже притерлись все: Татьяна Анатольевна одно делает, я переключаюсь на другое, Ира на третье… Сейчас к миру с Максом вот все готовились, а Петя Чернышев с Аделиной на следующий сезон уже наработки прикидывают… Кстати, Петю привела Тарасова, на телевизионном проекте подметила. Сначала, мне кажется, он немного напрягался: три женщины, тяжеловато, мы крикливые все, а Петя у нас — спокойный и уравновешенный. Но ничего, как видите, спелись.
— Аделина тренируется у вас с детства, Максим пришел уже с достаточно сложившимся характером. Наверное, есть сложности и там, и там?
— С Аделиной мы с ее восьми лет вместе, и у нее такой запас техники и заложенной базы, что можно пробовать все что угодно, и это не сложно. Максим пришел, когда ему было 17, сформировавшийся, очень тугой на какие-то вещи. Ему надо четко все объяснить. Он понимает логику. Я его тренирую, потому что в первую очередь верю в него. У него сильный стержень, он умеет разозлиться. Воспитанием заниматься поздно, но нужно идти к определенным целям. А цель — одинаковая, и слава богу. Он очень непростой, как говорит сам про себя, — парень с екатеринбургских окраин. Но, наверное, этим и интересен. Колкий. У него нет «средневыведенного» поведения. Может довести всех до белого каления. Мы можем обе — и Тарасова, и я — закипеть от одного Ковтуна. Это не значит, что не можем ничего сделать. Читает рэп, вообще творческий человек — ты с ним разговариваешь, а он может быть головой совсем в другом месте. И я уже знаю, когда он не со мной. Вижу и начинаю еще раз что-то терпеливо — бу-бу… С подобными спортсменами интересно, они нестандартные. Но совсем не легко. Именно такие могут восстать, такие люди поднимали массы.
— Да вы и сами не особый стандарт, чего уж, поднимете и поведете, думаю, и спортсмены это знают, прочувствовали на себе.
— Да, поэтому и бывает тяжело, сталкиваемся лбами сильно, искры такие! И никто позиции не сдает. Просто я чуть мудрее — знаю, как погасить огонь. Надо же вперед идти. А Максим часто свои взбрыки еще и объяснить не может. Когда любишь своего спортсмена, какие-то вещи можно и прощать. Но не все.
— Ковтуну еще, надеемся, предстоит познать счастье, которое испытала Сотникова. Вы успели его осознать, свое олимпийское счастье?
— Конечно, когда она выиграла, это были такие минуты счастья! Ради этого все, наверное, стоит испытать. Я не знаю такого тренера, который бы не ставил себе наивысшие цели. Есть этапы, когда ты понимаешь: можешь пятым быть с учеником, можешь третьим, все логично. Но это этапы. А идешь все равно к главной цели — олимпийской медали. Последние два года столько слез, неудач, столько веры в человека… Все надо было пережить. Меня иногда, не буду скрывать, держало только чувство ответственности перед ребятами — могу и не работать в силу обстоятельств. И, честно, много раз хотелось все бросить, думаю, еще и захочется, условия разлагающие были и есть.
Но эти минуты счастья — причем не тогда, когда объявили результат, а когда на пьедестале Аделина не пела гимн, а орала его, и в два раза больше слезы текли, — я передать, конечно, не могу. Или когда Татьяна Анатольевна пришла, и мы буквально навалились друг на друга! Но и счастье дается сложно. До сих пор мы разбиты, пережить такие эмоции — непросто. Поэтому Аделина не поехала на чемпионат мира. Сегодня это нормально — когда олимпийские чемпионы предпочитают не выступать на чемпионатах мира. Не потому, что они что-то не могут. Наверное, они уже доказали, что могут. Эти эмоции, которые пришлось пережить… Представьте себе, Аделина за год столько не наговорила, сколько сейчас. Надо немного счастье это продлить. Забыть про все и бегом куда-то снова нестись? Надо дать ей жить сейчас.
— И вам, но теперь уже после чемпионата мира…
— У меня еще главное счастье есть — двое самых любимых в мире мужчин. Как они меня трогательно поддерживали перед Играми! Я знаю, что муж один смотрел выступление, без сына. Потом рассказывал, что как победитель всю ночь принимал поздравления. И гордый такой был! Аделинку он, естественно, давно знает и любит, но каких-то уж очень эмоций — ну занимается жена делом и занимается — прежде не проявлял. А девушка сына рассказывала, как он кричал в момент победы! Это счастье, когда есть два таких мужских плеча в жизни, две опоры. Без этого, главного, счастья у меня бы не было второго.
— Это правда, что улетали вы из Сочи по билету Тарасовой?
— Да, уже не было сил дожидаться чего-то… Она меня привезла в аэропорт, показала, что меняет себя на меня. И девочки из «Аэрофлота», увидев меня, абсолютно уже неживую, как-то сложно там переоформляли билет. Когда вошла в самолет, это был обычный, не «золотой» рейс, и командир корабля объявил: в нашем самолете летит тренер олимпийской чемпионки — я зарыдала. Вот это уже был пик олимпийского счастья. Народ встал, хлопал, кричал, я растеклась абсолютно…
Представьте, весь самолет стоя хлопал. Я точно знаю: успех всех видов спорта в Сочи — 30 процентов уж точно, если не 50 — это наши болельщики! Такая колоссальная поддержка! Из самолета вышли — кто-то обнимает, кто-то тараторит, мужик какой-то целует: девки, молодцы, девки-и! В другое время как бы я на это отреагировала? Вернулась в потрясенном состоянии. Это отношение, может, даже еще больше впечатлений оставило, чем олимпийская медаль. Я поняла, что такое победы для народа. И для меня: вот оно, счастье-то, — с ума не сойти, выиграть да сделать это еще и дома!
Эксперт: ЧМ показал, что в женском одиночном катании России началась новая эра
САЙТАМА (Япония), 30 мар — Р-Спорт, Андрей Симоненко. Результаты соревнований фигуристок на чемпионате мира подтвердили, что в российском женском одиночном катании началась новая эра, заявил агентству «Р-Спорт» российский тренер Евгений Рукавицын.
Эксперт: ЧМ показал что в женском одиночном катании России началась новая эра - Фото Чемпионат мира по фигурному катанию закончился в субботу состязаниями в женском одиночном катании, где сильнейшей стала японка Мао Асада. Олимпийская чемпионка в командных соревнованиях Юлия Липницкая выиграла серебро, бронза досталась итальянке Каролине Костнер. Еще одна россиянка Анна Погорилая стала четвертой, благодаря чему сборная России сможет выставить трех участниц на следующем чемпионате мира.
«Чемпионат мира подтвердил, что у нас начинается новая эра женского одиночного катания — ведь помимо Липницкой, завоевавшей серебряную медаль, у нас есть олимпийская чемпионка Аделина Сотникова, Аня Погорилая на чемпионате мира прекрасно выступила. Много молодых сильных фигуристок на подходе. За девочек можно только порадоваться, — отметил Рукавицын в телефонном разговоре.
По мнению специалиста, причиной падения Липницкой в произвольной программе на сальхове могла стать усталость. “Вообще у Юли сальхов очень хороший, хоть она и допустила на нем ошибки на двух турнирах подряд. Возможно, все-таки сказалась немножко усталость, которая не позволила ей исполнить этот прыжок, — предположил Рукавицын. — Но все равно молодец, собралась, два последних элемента сделала. Второе место на чемпионате мира — это просто блестящий результат”.
Собеседник “Р-Спорт” также поздравил Погорилую с большим успехом. “Не мог предположить, что Аня покажет такой результат на чемпионате мира, скажу честно, — признался специалист. — Но она большая молодец. Выйти и откататься безукоризненно на чемпионате мира — это очень дорогого стоит. Поздравляю Аню с превосходным результатом. И всех нас с тем, что у нас вновь максимальное количество квот в женском одиночном катании на чемпионате мира. У нас будет больше фигуристок, а чем их больше — тем сильнее интерес к фигурному катанию в России. Наш вид спорта развивается и будет развиваться”.
Костнер станет украшением мирового фигурного катания, если передумает уходить.
Мао Асада, несмотря на победу в турнире, по словам эксперта, вновь допустила в произвольной программе несколько характерных для себя ошибок — недокрутов. “Говоря о недокрутах, отмечу, что японские спортсменки, такие как Асада, Канако Мураками, плюс американка Эшли Вагнер прыгают, в основном, в пограничной зоне, — пояснил Рукавицын. — Далеко не так чисто, как прыгают, например, Грэйси Голд или Аделина Сотникова. И очень многое в таких случаях зависит от технической бригады. Попалась более лояльная бригада — ты король. Попалась более строгая — ты улетел. Асада, правда, и с этими недокрутами набрала достаточно баллов, чтобы все-таки стать чемпионкой мира. А вот Мураками, например, упала на десятое место”.
Тот факт, что Каролина Костнер допустила срыв произвольной программы (падение и две “бабочки”) в тот момент, когда она вроде бы уже избавилась от присущей ей на протяжении долгого времени “болезни” — психологической неустойчивости, тренер назвал объяснимым. “Знаменитый спортивный психолог Геннадий Дмитриевич Горбунов говорил мне: спортсменов, которые подвержены психологическим срывам, можно улучшить с помощью аутотренинга или еще каких-то включений. Но „вылечить“ на сто процентов, к сожалению, невозможно. В сложных для спортсменов моментах ошибки могут вернуться”.
“Причем, что примечательно, порой случается так: в очень трудный момент спортсмен справляется, а потом, когда вроде бы напряжение уже намного меньше, „плывет“ и недоумевает: почему так произошло? — добавил собеседник агентства. — На Олимпиаде у Костнер был намного больший „нервяк“, но там она выступила блестяще. А здесь, на чемпионате мира в Японии, бери да получай удовольствие. Но срывы вылезли в самый неожиданный момент. Проблема эта на уровне химии, и разобраться с ней до конца практически невозможно”.
Рукавицын признался, что если Костнер продолжит выступления в любительском спорте, то станет украшением мирового фигурного катания. Бронзовая медалистка Олимпиады ранее объявила о том, что завершит карьеру после нынешнего сезона, а в субботу после окончания чемпионата мира сказала, что пока не решила, завершать ей карьеру или нет. “Признаюсь: я Костнер открыл для себя вновь за последние два года. До этого Каролина тоже отличалась от многих, и я даже помню, как на семинарах ее постоянно приводили в пример, как она лучше всех отыгрывает музыкальные акценты. Но я тогда все равно не чувствовал это так, как чувствую сейчас — она действительно потрясающе слышит музыку. Так что если она останется в мировом фигурном катании — будет здорово”, — заключил специалист.
Титулованный российский фигурист Илья Авербух, подводя итоги чемпионата мира — 2014 в Японии, рассказал «Газете.Ru» о причинах распада дуэта Елены Ильиных/Никиты Кацалапова и отметил, что Юлия Липницкая за один сезон стала символом женского одиночного катания.
Серебряный призер Олимпийских игр в Солт-Лейк-Сити в танцах на льду Илья Авербух, выступавший в паре с Ириной Лобачевой, подвел итоги мирового первенства по фигурному катанию — 2014, который в воскресенье завершился в городе Саитама. В активе российской сборной две серебряные медали. В соревнованиях спортивных пар вторыми стали Ксения Столбова/Федор Климов, сумевшие повторить результат, показанный на Играх в Сочи. Еще одну награду в копилку нашей сборной принесла 15-летняя олимпийская чемпионка в командных соревнованиях Юлия Липницкая. Максим Ковтун и танцевальный дуэт Елена Ильиных/Никита Кацалапов завершили свое выступление в Японии в шаге от пьедестала.
— Илья, что вы знаете о распаде пары Елены Ильиных и Никиты Кацалапова? Их тренер Николай Морозов и сами ребята информацию не подтверждают, но, как говорится, дыма без огня не бывает… — А никто, кроме самих Лены, Никиты и Николая, на этот вопрос вам не сможет ответить.
— Вы действительно не знаете или просто не можете пока комментировать эту информацию? — Почему? Я могу все комментировать. Если бы у меня были какие-то подробности об этой ситуации, я бы обязательно вам все рассказал. Но на данный момент подобной информацией я не располагаю. Насколько я знаю, всеми этими слухами больше всего был удивлен их тренер. А самое обидное, что вся эта канитель закружилась перед выступлением ребят. Я думаю, что в конечном счете это сказалось на их итоговом результате.
— Наверняка ребята рассчитывали на чемпионате мира на большее, чем четвертое место, особенно после «бронзового» успеха на Олимпийских играх?
— Я вам скажу вот что: мы все рассчитывали на большее. И вы, и я. Ведь, если бы не ошибка на твизлах в коротком танце, Лена и Никита стали бы чемпионами мира. У них был шанс, но они им не воспользовались.
С другой стороны, никто не застрахован от таких ошибок. Но я не раз обращал внимание прессы на то, что именно на твизлах партнер перестал бороться. Не понимаю, почему он не пошел на следующую комбинацию? Это останется для меня загадкой.
— Может, стоит искать причину в постолимпийской усталости? — Да, не без этого. Но я в свое время не позволял себе так бросать элементы даже на тренировке. Понятно, что ошибку Никита мог допустить и из-за чрезмерного волнения. Но давайте рассуждать объективно: все пары, выступавшие в Японии, были в равных условиях.
— Кстати, очень многие жаловались на сумасшедший график тренировок и соревнований, который составили организаторы. Никита возмущался по этому поводу, пожалуй, активнее других.
— Повторюсь: все были в равных условиях. И итальянцы, и французы, и канадцы. — Если дуэт Ильиных и Кацалапова все-таки распадется, в чем вы видите главную причину? — Мы с вами видим лишь внешнюю красивую оболочку фигурного катания — и танцев на льду в частности, а на самом деле ребята каждый день проводят по шесть-восемь часов вместе на льду и в зале. Как показывает практика, если фигуристам действительно невыносимо тренироваться и выступать друг с другом, то лучше разойтись.
— Но ведь в спорте есть примеры того, когда спортсмены, скрипя зубами, воссоединялись и терпели ради одной-единственной цели, например олимпийского золота. Если вспомнить историю наших бобслеистов Александра Зубкова и Алексея Воеводы… — Каждый делает собственный выбор. Перейти через себя, перетерпеть смогут далеко не все. Лена и Никита вышли на пик формы к Олимпиаде, блестяще справились со своими программами, в итоге выиграли две медали. За это им огромное спасибо.
— Как думаете, если бы Екатерина Боброва и Дмитрий Соловьев не снялись с соревнований, они бы могли побороться за призы чемпионата мира? — С таким прокатом, который они продемонстрировали на Олимпиаде, думаю, да. Хочу отметить боевой характер Кати и Димы. Они большие молодцы. Несмотря на то что они стали олимпийскими чемпионами в команде, они крайне расстроились результатом, показанным в личном турнире в Сочи. Все-таки фигурное катание – это прежде всего индивидуальный вид спорта. Главное, что у ребят есть желание работать, продолжать тренироваться, выступать, покорять новые вершины. А Александр Жулин поможем им добиться этих результатов.
— Если бы Юлия Липницкая не упала с прыжка в произвольной программе, она могла бы обогнать Мао Асаду? — Тут я солидарен с Юлией. Думаю, что на родине Асады россиянке просто так не отдали бы золото даже при идеальном прокате.
А Юля в этом сезоне стала буквально символом женского одиночного фигурного катания. А иногда это важнее всех медалей и титулов. Она покорила мир своей непосредственностью, чистотой. Причем мир полюбил ее не только за косички и светлые глаза, а за высокий профессионализм.
Она исполняет сложнейшие элементы, в ее активе сложнейший набор прыжков. Работать с Юлией – огромное удовольствие. Мы уже сейчас думаем над тем, какие образы и музыку выберем в следующем сезоне. Но в этом году было стопроцентное попадание, если говорить о постановках. Надеюсь, она будет радовать всех нас и дальше. — Откуда у Юли, 15-летней девочки, силы после таких сложных Олимпийских игр? — Она настоящий боец. Олимпиада сделала из Юли другого человека. Она нашла в себе и силы, и мотивацию тренироваться, готовиться, вновь выйти на лед. Это еще раз говорит о ее высоком спортивном профессионализме. Короткую программу Юлечка откатала, что называется, на разрыв аорты.
— Фигуристка Алена Савченко, представляющая Германию в парном катании, продолжит карьеру в паре с французом Бруно Массо. По вашему мнению, у этого дуэта есть будущее? — Очень сложно рассуждать на эту тему. Помните, четыре года назад в Татьяну Волосожар и Максима Транькова тоже никто не верил. Давайте не будем забегать вперед, ведь, насколько я знаю, кому-то из партнеров еще предстоит длительная процедура по смене гражданства.
Светлана Алексеева: мы не планируем никаких перестановок в дуэте Синицина / Жиганшин
03.04.2014 09:28:01 | Фигурное катание | Новости
В составе перспективного дуэта Виктория Синицина / Руслан Жиганшин, победителей юниорского чемпионата мира по фигурному катанию 2012 года в танцах на льду, не планируется «никаких перестановок» – несмотря на слухи о возможном выступлении Синицыной с Никитой Кацалаповым, олимпийским чемпионом и бронзовым призёром Игр 2014 года в дуэте с Еленой Ильиных. Об этом специальному корреспонденту портала TEAM RUSSIA-2014 Виктории Говоруновой заявила Светлана Алексеева, тренер дуэта Виктория Синицина / Руслан Жиганшин, которые в нынешнем сезоне заняли четвёртое место на чемпионате Европы, 16-е место на Олимпийских играх и седьмое место на чемпионате мира.
- Я очень довольна и всем завершившимся сезоном, и чемпионатом мира в Японии, - сказала Светлана Алексеева. – После Олимпийских игр ребята продолжали очень много и плодотворно тренироваться. Работали с настроением. И в награду получили высокое место на своём дебютном чемпионате мира. На чемпионат мира в Японии мы не ставили каких-то особых задач, хотели откатать в свою силу, прибавить в скорости, прибавить в технике. В общем, ребята улучшали своё катание. И улучшили, что доказал результат.
- Вы ожидали, что Синицына и Жиганшин займут такое высокое место? - Мы хотели этого, мы к этому стремились. Поэтому очень довольны результатом, показанным в Японии. Когда ребята смогут претендовать на более высокие места? Всему своё время. Для этого нужно ещё больше, ещё серьёзней работать. Но у Синицина / Жиганшин, безусловно, большой потенциал. И ребята очень стараются.
- Появились разговоры, что дуэт может распасться, и Синицина начнёт кататься с олимпийским чемпионом Никитой Кацалаповым. - Я об этом ничего не знаю. Вы же понимаете, слухами земля полнится. Ребята хорошо работали, сейчас какое-то время будут отдыхать после чемпионата мира. Потом у них запланировано углубленное обследование, показательные выступления – и подготовка к новому сезону. Мы не планируем никаких перестановок. Сейчас договариваемся с разными специалистами (например, по поддержкам), тренерами, постановщиками, которые будут с нами работать. Спланируем всё так, что будет удобно для всех.
- Какие задачи ставите на следующий сезон? - А какие задачи могут быть у спортсмена и у тренера (улыбается)? Улучшать катание, подниматься по ступенькам наверх.
Пост N: 3077
Зарегистрирован: 17.05.10
Откуда: Eesti, Tallinn
Рейтинг:
3
Отправлено: 24.04.14 13:18. Заголовок: Елена Буянова: "..
Елена Буянова: "Сотникова всегда знала, чего она хочет"
20 февраля 2014 года. Сочи. Елена БУЯНОВА поздравляет с золотом Аделину СОТНИКОВУ. Фото Александр ФЕДОРОВ, "СЭ"
СОБЕСЕДНИКИ Елены ВАЙЦЕХОВСКОЙ
Есть интервью, которые нельзя делать по "горячим" следам.
Мы сидим с Еленой Буяновой в крошечной тренерской при катке ЦСКА, и я думаю о том, что поступила совершенно правильно, не став настаивать на разговоре с тренером сразу после победы ее ученицы Аделины Сотниковой в Сочи. Иначе, наверное, я никогда не услышала бы фразы: "Я ведь только сейчас начинаю понимать, что стала тренером. Им меня сделала Аделина..."
Собственно, поговорить с Буяновой в Сочи было нереально: через день после того как Сотникова стала олимпийской чемпионкой, ее тренера, экстренно поменяв ее билет на более раннюю дату, отправили в Москву – приходить в себя.
– Я очень смутно помню, как муж забирал меня в аэропорту. Все было как в тумане. Первые две недели только спала и ела. И опять спала. В Сочи впервые поняла, что такое проблемы с высоким давлением. Каждое утро ко мне в комнату заходила наша массажистка Тамара Гвоздецкая, будила меня, скармливала очередное лекарство, после чего мне как-то удавалась встать. Когда Аделина катала произвольную, я была уже на таком пределе, что даже не стояла, а висела на борту.
– Своим победным выступлением Аделина сделала, по сути, всю свою жизнь.
– Так она ведь столько лет шла к этому... Нам действительно было очень тяжело. У нас обеих в последние два года уже начали опускаться руки. Аделина и Лиза Туктамышева в свое время очень высоко подняли планку женского катания и этим спровоцировали достаточно высокую конкуренцию. А потом вдруг почувствовали, что удерживаться на этой высоте у них самих не всегда получается. Когда спортсмен, который не падал на протяжении двух лет, вдруг начинает падать, ему бывает очень сложно понять, что происходит. Я так рада на самом деле, что Аделина дотерпела – сами ведь знаете, сколько девочек на этапе взросления вообще сходит с дистанции.
– Так ведь и у Сотниковой был шанс не дойти до вершины. Как не доходили до нее многие спортсменки. Возможно ли вообще подготовить олимпийскую чемпионку? Или этот результат – всегда стечение определенных обстоятельств?
– Наверное, все вместе. Без определенной удачи, конечно же, ничего не получится. Я много думала об этом еще когда тренировалась сама. Кроме меня у нас на катке было еще несколько спортсменок, которые точно были не хуже, чем я. А в чем-то, возможно, и лучше. Уж наверняка никто из них не работал меньше меня. Но у меня вдруг пошел результат, а они в итоге ушли в никуда.
Когда я стала работать тренером, то больше всего боялась именно этого. Что не сумею, взяв спортсмена, довести его до цели. Мне кажется, это ужасно – отдать столько сил, здоровья и уйти из спорта ни с чем. Я много раз замечала, кстати, что у таких людей – какими бы успешными в другой профессии они ни становились, всю их последующую жизнь где-то очень глубоко сидит эта боль. От того, что ты мог добиться чего-то очень большого, но не сумел. А всего лишь как-то не так сложились обстоятельства.
– Рассуждая о шансах российских девочек до начала Игр в Сочи, все склонялись к тому, что в лучшем случае одна из них сумеет разве что "зацепиться" за бронзу. Но я никогда в жизни не поверю, что спортсмен, которого психологически настраивают на то, чтобы "зацепиться за бронзу", способен выиграть что-то большее. Пытались ли вы как-то заранее настраивать Сотникову, да и себя тоже, на максимальный результат?
– Меня очень настораживали домашние Игры. Я слишком хорошо помнила Турин – как вся эта атмосфера родных стен полностью сломала Каролину Костнер. Поэтому старалась вообще никак не акцентировать внимание Аделины на возможных медалях. Но у нее это первое место подспудно всегда сидело в голове. У нас ведь в этом сезоне довольно долго все шло наперекосяк. Когда Аделина плохо каталась на тренировках, я порой спрашивала: на что ты вообще собираешься рассчитывать с таким катанием? Она же сквозь зубы мне постоянно твердила: "Я все равно выиграю Олимпийские игры".
– А вы уверены, что она твердила это – вам?
– Думаю, что прежде всего она убеждала в этом себя. Знаете, что в Сотниковой главное? У нее где-то в глубине души есть очень прочный и совершенно несгибаемый стержень. Всегда был. Она знает, чего хочет. Естественно, тут нельзя сбрасывать со счетов тот факт, что с Аделиной в этом году работало очень много самых разных специалистов. С ними нам помогли федерация фигурного катания, министерство спорта. Во многом их усилиями была выстроена очень грамотная работа, в которой были задействованы специалисты по скольжению, тренеры по ОФП, постановщики, хореограф, массажист, врач-физиотерапевт, диетолог... Раньше мы даже мечтать о таком не могли и, честно говоря, в глубине души я очень надеюсь, что это продолжится и дальше.
Поначалу я даже не очень понимала, как буду делить свою спортсменку между всеми этими людьми. Пришлось брать на себя еще и функции координатора. Наверное, прозвучит грубовато, но все это порой мне напоминало хорошую конюшню, где коней холят, лелеют, они выходят на скачки, и вся шкура блестит и переливается, словно шелковая. Вот в таком состоянии мы подвели Аделину к Играм.
***
– У вас ведь был в этом сезоне и совершенно провальный финал "Гран-при".
– Мы тогда вернулись из Японии заканчивать карьеру. Как-то совсем руки опустились. Причем – у всех, и у Сотниковой в том числе. Просто не понимали: ну куда дальше-то идти? Что толку в том, что на тренировках Аделина не ошибается, если столько времени она оказывается неспособна откатать две программы? Как продолжать выходить в микст-зоне к журналистам? Что говорить-то?
Я круглосуточно грызла себя мыслями, что совершенно профнепригодна, раз никакими усилиями не могу остановить этот бесконечный процесс срывов, Аделина точно так же грызла себя. Могу сказать точно: на продолжение тренировок мы обе были настроены в декабре в гораздо меньшей степени, чем на то, чтобы вообще перестать кататься и прекратить все мучения.
– Но ведь не прекратили?
– Ну, вот решили еще раз попробовать. Последний. На самом деле я очень благодарна Аделине. С ней я научилась очень многому. Ее неудачи сподвигли меня на то, чтобы постоянно размышлять. И главное, что она никогда не сопротивлялась: что бы я ни предлагала, что бы ни придумывала, она безропотно выполняла все. Очень часто в таких ситуациях спортсмен и тренер просто расходятся – от безысходности. Более того, это иногда срабатывает, поэтому вполне возможно, что я бы поняла даже такой поступок. Но Аделина упорно шла со мной, причем, образно говоря, мы постоянно шагали "в ногу".
Татьяна Анатольевна Тарасова, глядя на все это, однажды сказала мне: "Лена, это невозможно - столько работать. Когда-нибудь все это просто обязано вылиться в большой результат, надо верить".
– Но "ружье"-то в итоге выстрелило? Хотя, если честно, до сих пор не понимаю, как вам удалось привести свою спортсменку в рабочее состояние после того как ее исключили из числа участников командного турнира.
– Дело не в том, что исключили. А в том, как это было сделано. Я была единственным тренером в команде, кто готовил к Играм сразу двух спортсменов, одному из которых предстояло выступать, а второй был в запасе. Естественно, мне нужно было четко понимать, к чему я готовлю людей. К тому, чтобы стартовать 9 февраля, или 19-го? Мы ж не на первенство Москвы приехали?
Конечно, все это было очень нервно. Сейчас я понимаю, что это была моя ошибка – заранее сказать Сотниковой, что она будет выступать в командном турнире. У меня во всяком случае была именно такая информация. А несколько дней спустя я узнала, что моей спортсменки в составе нет.
Когда сказала об этом Аделине, то увидела, как из человека, который "звенит" от собственной готовности соревноваться, она прямо у меня на глазах превратилась в пустую, сдувшуюся оболочку. Из нее ушла вся жизнь. При этом я не имела права ее жалеть. Понимала, что если допущу хоть каплю жалости, то уже никогда больше не сумею "собрать" спортсменку. Да и себя тоже.
Чувствовала себя тогда до такой степени виноватой, что даже не могла смотреть Аделине в глаза. Мне казалось, что это именно я ее предала. Не предусмотрела, что ситуация может повернуться таким образом, упустила момент, не отстояла...
Именно тогда у меня в первый раз резко подскочило давление.
***
– Что переломило ситуацию?
– Первый приезд Аделины в Сочи. Она поехала туда с нашим хореографом Ириной Тагаевой в качестве запасной перед самым началом командного турнира. Посмотрела церемонию открытия, провела одну тренировку, увидела разминку и поняла, что хочет выступать на этом льду и готова бороться. С этого момента Аделина начала переть вперед, как танк. И у нас на глазах вдруг каким-то невероятным образом стало складываться все то, чему мы ее столько времени учили. На последней тренировке она каталась так, что Петя Чернышев, который ставил нам программы, сказал: “Лена, мне страшно…”
Я лишний раз тогда убедилась в том, до какой степени Сотникова – боец. Когда человек проходит через такое количество неудач, внутри него иногда что-то лопается и он просто перестает бороться. По себе знаю, как может быть тяжело, когда тебя все наперебой возносят до небес, восхищаются, а в следующую секунду ты уже летишь вниз и никого уже нет рядом.
– Вас не обескуражил после Игр поток оскорблений в интернете со стороны корейских болельщиков?
– Я сразу постаралась объяснить Аделине, что Юна Ким – это идол всей страны. Единственный к тому же. Других нет и вообще неизвестно, будут ли когда-нибудь. Другими словами, Юна – это национальное средоточие надежд, любви, веры и поддержки. Я могу только мечтать, чтобы когда-нибудь у нас в стране стали так болеть за Аделину. Все это я ей и объяснила. Что когда все надежды разом рушатся, очень тяжело продолжать оставаться адекватным.
Конечно, мне неприятны все обсуждения в отношении Аделины. Насколько и за какое время выросла оценка за компоненты… Мы с чем сравниваем ее олимпийский результат? С тем, как она каталась в декабре в финале "Гран-при"? Так там она исполнила программу без пяти элементов. Когда все элементы исполнены чисто, то и вторая оценка автоматически поднимается. Плюс – прибавился очень сложный каскад.
С другой стороны, в большом спорте вообще нужно уметь проходить через сильные эмоции. В том числе и отрицательные. На меня произвело очень сильное впечатление, когда после короткой программы тренер Мао Асады в час ночи вышел к японским журналистам, которые ждали его на улице перед "Айсбергом". Их были сотни. От количества осветительных установок было светло, как при ярком солнце. Он стоял, не поднимая глаз, – и говорил, говорил, говорил… Словно извинялся перед всей страной, понимая, какой сильный удар нанесла нации неудача Мао.
***
– Вы хотели бы, чтобы Асада осталась в фигурном катании еще на четыре года, продолжив таким образом гонку за золотой олимпийской медалью?
– Для меня Мао всегда останется маленькой девочкой, которую когда-то ее мама привезла к нам на каток в ЦСКА. Очень ее люблю, хотя и понимаю, что продолжать выступать на столь высоком уровне на третьих Играх подряд ей будет крайне тяжело. Тоже много думала: может быть, Асаде нужно было упасть в столь глубокую "яму", как это случилось в короткой программе, чтобы все мы увидели ее совершенно волшебное катание в произвольной? Ведь именно о таком катании мечтала ее мама – она много рассказывала нам об этом, когда приезжала в Москву. И когда мамы не стало, Мао, знаю, продолжала жить именно этой мечтой.
– А если Аделина, вернувшись в Москву, придет на каток и скажет вам, что она больше не хочет кататься?
– Это ее право. Пока она сама очень настроена на то, чтобы продолжать. Говорит, что не была еще ни чемпионкой мира, ни чемпионкой Европы и очень хочет эти пробелы восполнить. Сейчас с удовольствием выступает в шоу, в котором все больше и больше раскрывается. Чернышев за три дня поставил ей две прекрасные показательные программы. Точнее, за три ночи – днем был занят лед. И вот сейчас я вижу, сколь огромное удовольствие Аделине начало приносить фигурное катание. Ее провожают после каждого выступления стоя. И это с лихвой компенсирует весь тот негатив, который до сих пор продолжается в интернете. Уже за одно это я очень благодарна японским болельщикам.
– В одном из интервью ваша ученица сказала, что намерена пробовать более сложные прыжки. Вы как тренер считаете это оправданным?
– Пробовать – не значит включать в программу. Но почему нет? Это возможно. Другой вопрос, что об этом можно будет говорить после летних сборов, когда станет понятно, в каком физическом состоянии находится Аделина. Резерв у нее, безусловно, есть.
– Какие из этапов "Гран-при" вы планируете выбрать для своей спортсменки?
– Так ведь у нас нет права выбора. Он есть только у тех, кто выступал на чемпионате мира и закончил его в первой шестерке. Мы даже смеялись, обсуждая это с Ниной Мозер, поскольку у нее в таком же положении оказались Таня Волосожар с Максимом Траньковым. Олимпийский чемпион получает всего один этап. Понятно, что на второй этап победителей наверняка пригласят, но права выбора они лишены.
– А сами-то вы готовы к тому, чтобы впрячься в работу на следующие четыре года?
– С ужасом думаю об этом, если честно. Сейчас пока совсем не тянет на каток, и очень рада в глубине души тому, что мои спортсмены уехали в шоу. У меня появилось вдруг столько дел... Иногда вообще не понимаю, как умудрялась сочетать все это с тренировками.
– Домашние еще не стонут от того, что вы постоянно находитесь в семье?
– Я сейчас очень тихая, что для мужа и сына абсолютно непривычно. Меня можно вообще не заметить. Но понимаю, что начинать снова работать будет очень трудно. Через это состояние так или иначе приходится проходить каждый год. После отпуска я обычно всю первую неделю мысленно увольняюсь. Каждый день. Мне кажется, что все это совершенно невозможно выдержать. А потом вдруг снова появляется интерес и опять начинаешь жить на катке...
Пост N: 3096
Зарегистрирован: 17.05.10
Откуда: Eesti, Tallinn
Рейтинг:
3
Отправлено: 16.05.14 13:40. Заголовок: Олег Васильев: «Когд..
Олег Васильев: «Когда сосредотачиваешься на одной паре, то результат достигается быстрее»
Олимпийский чемпион Олег Васильев, выступавший в паре с Еленой Валовой, ныне тренер дуэта Вера Базарова – Андрей Депутат в интервью сайту ФФККР рассказал о причине переезда в Москву, плюсах и минусах, связанных с отсутствием конкуренции в группе, и специалистах, которые будут привлечены для работы над новыми программами. Олег Кимович, вы три недели работаете с Верой Базаровой и Андреем Депутатом. В чем видите сильные стороны пары?
Сильные стороны в том, что ребята выглядят очень легко и свежо. На мой взгляд, это будет совершенно другая пара, не те, которые мы привыкли видеть. Легкая пара со всем набором сложных элементов. Вера и Андрей мне чем-то напоминают Гордееву – Гринькова, которые принесли с собой «свежий ветер» 80-х. Так же, как Катя и Сергей, Вера с Андреем выходят на лед, и глаз начинает радоваться, появляется улыбка на лице. Не у меня. А у людей, которые приходят на наши тренировки. И это, наверное, самое главное. Элементы ребята будут делать. А внешний вид, то, как они взаимодействуют на льду, как катятся, двигаются – это очень позитивно, и мне очень нравится.
Вам легко работать с ними?
Комфортно. Не мне с ними легко. Это как раз вторично. Первично то, что партнеры хорошо ладят между собой, помогают друг другу: где-то Андрей под партнершу подстраивается, где-то она. Все это происходит в позитивной манере. За три с половиной недели совместной работы мы не то, что не ругались (такого даже в мыслях не было), ни разу не почувствовали какого-то недопонимания. Полное понимание присутствовало на каждой тренировке, на каждом элементе, в зале или на льду.
В Санкт-Петербурге, за исключением призеров чемпионата мира Юко Кавагути – Александра Смирнова, практически не осталось опытных пар. Отсутствие конкурентов – всегда проблема для спортсменов и тренеров. Послужило ли это одной из причин вашего переезда в Москву?
Нет. Не могу так сказать. Изначально я действительно хотел и планировал, что Вера с Андреем будут готовиться в спарринге с другой парой Катариной Гербольдт и Александром Энбертом. Эти спортсмены разноплановые, но по элементам близкие друг к другу. Мне виделось в этом полезное сотрудничество для одних и других. Но, к сожалению, второй пары уже нет. И, как ни странно, в этом есть плюсы и минусы для Веры и Андрея.Минус – проблемы, связанные со спарринг партнерством. Плюс, что у меня, как тренера, освободилось 50 процентов времени, которое было бы оттянуто на другую пару. Сейчас же все время я буду посвящать Базаровой – Депутату, что, в принципе, для меня, исходя из предыдущего опыта, хорошо. Когда сосредотачиваешься на одной паре, то обычно результат достигается быстрее.Я знаю, что и Вере комфортнее работать, когда тренер не распыляется на двух-трех подопечных, а концентрируется именно на том дуэте, где выступает она сама. Для Андрея это не проблема, а для Веры в этом есть некоторая сложность. Так что, все, что ни делается, к лучшему. У меня появилось больше времени, чтобы работать с ребятами один на один. А почему мы переезжаем в Москву? Потому что моя семья перебирается в столицу. Моя супруга – москвичка, поэтому я еду вместе с ней. Не потому, что в Москве условия для тренировок лучше. Условия и в Санкт-Петербурге замечательные. Льда сколько угодно. Сегодня я могу кататься и в «Юбилейном», где три ледовые площадки, и в Академии, с двумя с половиной льдами, есть другие маленькие катки, где дети подкатываются. Льда в Питере достаточно, и в этом смысле база ничуть не хуже, чем в Москве. Но! Не секрет, что питерская Федерация фигурного катания испытывает серьезные финансовые трудности. В этом отношении Федерация фигурного катания Москвы вникает в проблемы тренеров и спортсменов более адекватно и практически решает вопросы.Но, повторяю, я еду в Москву не за деньгами, а за семьей. Хотя, если честно, то рад этому обстоятельству и не очень сопротивляюсь. По опыту знаю, что в Москве люди не просто говорят и обещают, а делают конкретные дела.
Когда появится ясность, на каком катке вы будете работать в Москве?
До 1 июля этот вопрос должен решиться. Весь июнь мы с ребятами проведем в Саранске, потому что Базарова и Депутат выступают за Москву и Саранск. На июньском сборе будет лед, ОФП, хореография и прочее. Республика Мордовия, и руководители города заинтересованы в развитии фигурного катания и спорта вообще. Они понимают, насколько это важная и серьезная задача. И нам помогают во всем.
Итальянцы Николь Делла Моника и Маттео Гуаризе остаются с вами? Это в продолжении темы спарринг-партнеров.
Юридически остаются. Фактически нет. Объясню почему. Да, мы работаем вместе, но пока у итальянской пары нет финансирования. А его нет, пока не пройдут выборы в итальянской федерации. Так что ребята до конца не понимают своей ситуации. На сегодня картина такова, что после Олимпийских игр в Сочи финансирование подготовки итальянских фигуристов урезано практически до нуля. А так как мои итальянцы полностью зависимы от своей федерации, своих ресурсов у них нет и нет возможности зарабатывать в шоу и еще где-то, то все предельно просто: есть деньги у федерации, и тогда они тратят средства на себя, свое катание, мастерство. Нет денег – сидят где-то дома, используют домашний бесплатный каток. В общем, если у Николь и Маттео будет финансирование, то они станут приезжать сюда и кататься с нами. Не будет, значит, останутся дома. Многое зависит от итогов летних выборов в итальянской федерации фигурного катания.
Вы определились, кого из специалистов привлечете для работы над новыми программами?
Относительно короткой программы я договорился с Максимом Марининым. Правда, сначала он был немного встревожен. Сказал, что никогда этого не делал, не знает. Но я успокоил, говорю: «Слушай, у тебя такой опыт выступлений в шоу, что за 8 лет должен впитать в себя массу хорошего и позитивного». В итоге мы нашли с Максимом точки соприкосновения, и на следующей неделе он уже начнет работать с ребятами в Питере.Постановку произвольной программы я хотел бы попробовать сделать с Петей Чернышевым. Но у нас не получается по датам. В то же время программу, которую мы задумали, наверное, лучше всего поставит Макс Ставиский. Я говорил уже и с ним, и с Сашей Жулиным. Но, к сожалению, Жулин тоже очень занят. Скоро вместе со своей группой он уезжает на сбор.
Вы принципиально подбирали исключительно российских специалистов?
Я не хотел обращаться ни к кому из иностранцев. Хотел привлечь и использовать опыт наших людей, которые знают предмет, и могут подсказать и сделать то, что необходимо будет в следующем году, согласно правилам, требованиям. Но дело не только в этом. Нам хотелось бы поставить такие программы, чтобы у пары было свое лицо и чтобы на ребят сразу, с их первого появления на соревнованиях, обратили внимание.
Пост N: 3148
Зарегистрирован: 17.05.10
Откуда: Eesti, Tallinn
Рейтинг:
3
Отправлено: 31.10.14 20:05. Заголовок: Геннадий Карпоносов:..
Геннадий Карпоносов: "Таких условий, как в России, в Америке нет ни у кого"
2011 год. Москва. Тренеры Наталья ЛИНИЧУК и Геннадий КАРПОНОСОВ наблюдают за выступлением фигуристов. Фото РИА "Новости"
В Россию олимпийский чемпион в танцах на льду Геннадий Карпоносов вернулся после двадцати лет, проведенных за океаном. И сразу приступил к новой для себя работе – стал старшим тренером российских танцев на льду. Накануне старта серии "Гран-при" мы встретились в Москве.
– К чему сводятся сейчас ваши обязанности?
– Полномочия достаточно высоки. Основная задача – помогать нашим ведущим парам и их тренерам, используя весь накопленный опыт. Наша общая цель – вывести спортсменов на те позиции, на которых когда-то были российские танцы.
– Некоторые склонны считать, что еще год назад в российских танцах все было хорошо.
– Простите, а что именно было хорошо?
– По крайней мере, у нас были две пары, которые имели все шансы на то, чтобы после Игр в Сочи и ухода из любительского спорта канадского и американского дуэтов занять лидирующие позиции в мире.
– А почему мы должны ждать ухода канадцев и американцев? Смотрите, что происходило в танцах все последние годы: если американцы и канадцы, выражаясь терминологией прежней судейской системы, катались на 6,0, то наши дуэты – на 5,4. Когда вообще такое было, чтобы российские танцоры так сильно уступали соперникам?
Да, у нас неплохо выступали Боброва и Соловьев, Ильиных и Кацалапов, но надо признать, что ни те, ни другие никогда не соревновались с канадцами и американцами на равных. Почему? Как могло произойти, что мы до такой степени отстали?
– У вас есть ответ на этот вопрос?
– Я пока только пробую его найти. Могу с полной ответственностью вам сказать, что таких условий, в которых работают российские тренеры, в той же Америке нет ни у кого. Даже у легендарного Фрэнка Кэролла, для которого построили фактически персональный каток. Джонни Вейр, будучи трехкратным чемпионом США, тренировался на катке, на котором лед из соображений экономии заливался в течение дня всего два раза. Танит Белбин, катаясь у нас с Наташей Линичук, постоянно воевала с администрацией катка, чтобы та распорядилась включить обогреватели: температура воздуха на льду не поднималась выше десяти градусов.
В России же в каждом спортивном комплексе есть залы для хореографии, для ОФП, есть общежития, есть столовые, в которых прекрасно кормят, есть физиотерапевтические кабинеты, массажисты, врачи...
– Может быть, как раз это "все есть" и развращает людей?
– Так, наверное, не совсем правильно говорить, но я люблю повторять спортсменам: почаще читайте сказку о рыбаке и рыбке. Чтобы вспоминать время от времени, чем кончила та старушка, которой постоянно всего было мало.
***
Определенную проблему нам, безусловно, создала новая система судейства. Раньше мы выигрывали прежде всего программами. И в этом были недосягаемы, поскольку постановками занимались выдающиеся тренеры, которым в свою очередь помогали выдающиеся хореографы. Люди, прошедшие школу Большого театра, ансамбля Моисеева, то есть выдающихся хореографических коллективов. С появлением новых правил во главу угла были поставлены шаги и акробатические поддержки. Вместо того чтобы сохранить то лучшее, что всегда было в российских танцах, постаравшись при этом довести до необходимого уровня техническую часть, мы, как мне кажется, решили в этой технической части всех перещеголять. А в результате стали как все.
Мне кажется, что в танцах сейчас существует и определенная проблема с тренерами. В чем в свое время заключалось величие Елены Чайковской, Татьяны Тарасовой? В том, что в их тренерском танцевальном образовании не было пробелов: они прекрасно знали хореографию, культуру, историю танца, музыку. Сейчас, встречаясь с тренерами, я не могу предъявить им ни одной претензии в плане дисциплины: люди не опаздывают, не пропускают тренировки, не позволяют себе работать на льду, что называется, спустя рукава, но некоторые пробелы в знаниях у них, безусловно, присутствуют – невозможно сразу охватить все.
А ведь для того, чтобы как-то выделиться из общего ряда, чтобы тебя выделили судьи, нужно сделать что-то невероятное. Как это сделали в свое время Оксана Грищук и Евгений Платов.
– Имеете в виду их олимпийскую победу в Лиллехаммере?
– Да. Тогда ведь было сделано все возможное, чтобы Джейн Торвилл и Кристофер Дин стали первыми в истории танцев на льду двукратными олимпийскими чемпионами. Но тут вышли Грищук и Платов и своим рок-н-роллом сломали у судей в мозгу все стереотипы.
***
– Мне кажется, что сейчас в российских танцах сложилась достаточно интересная ситуация: помимо экс-чемпионов Европы Екатерины Бобровой и Дмитрия Соловьева, пропускающих из-за травмы первую половину сезона, есть сразу четыре дуэта, позиции которых приблизительно одинаковы. При равной и достаточно высокой конкуренции у кого-то из них наверняка произойдет качественный скачок.
– Я тоже считаю, что позиции этих четырех дуэтов на текущий момент равны. И очень хочу, чтобы все они отсоревновались в равных условиях, при объективном судействе – насколько оно вообще может быть в фигурном катании объективным. Чтобы сами спортсмены понимали: на чемпионат Европы поедут те, кто реально сильнее. А не те, у кого покровители круче.
Скажу вам честно: мне стоило большого труда сломать некую убежденность тренеров в том, что все места в сборной команде заранее расписаны.
Другой вопрос, что существует еще одна проблема, которая касается взаимоотношений в группах. Тренер может быть для спортсмена другом. Но он не должен быть дружбаном. В каком-то смысле тренер – всегда диктатор, как главный режиссер в театре. У нас же зачастую тренер ведет себя так, словно боится спортсмена.
– Я бы сказала, опасается потерять его.
– Возможно. Понятно, что по сравнению с теми временами, когда выступали мы сами, спорт стал другим. У спортсменов появилась возможность выбирать, но очень часто этот выбор обусловлен всего лишь желанием уйти от тренера, который требует, к тренеру, который хвалит и гладит по голове. Понятно, что переходы от одного специалиста к другому всегда существовали и будут существовать, но при этом тренер не должен быть бесправен. Сейчас он – самая незащищенная фигура. Таких денег, как в футболе, в фигурном катании нет, поэтому человек, лишаясь учеников, оказывается у разбитого корыта. И работая со спортсменами, даже не может позволить себе на них прикрикнуть.
– Но ведь вы сами двадцать лет работали в США, где не то что прикрикнуть, повысить голос не всегда возможно?
– Кто вам такое сказал? На самом деле, американцы прекрасно все понимают. Могу привести пример: когда мы готовили Оксану Домнину и Максима Шабалина к Играм в Ванкувере, в группе занималось еще несколько юниорских пар. В том числе американцы, которые на первенстве США были в своем возрасте вторыми. Они тренировались на отдельном льду, но изо дня в день слышали, какой крик временами стоит у нас на "русской" тренировке. Однажды партнер подошел ко мне и спросил: "Геннадий, не могли бы вы тренировать нашу пару в таком же стиле?"
Не стоит забывать о том, что в Америке спортсмены платят тренеру. И платят очень много. Ведущих спортсменов могут освободить от оплаты льда, это – порядка двенадцати тысяч долларов в сезон, но за все поездки тренера на турниры, его размещение в гостиницах и непосредственно тренерскую работу спортсмены платят из своего собственного кармана. Поэтому и слушают наставника беспрекословно, если уж выбрали его.
***
– Из зарубежных дуэтов вы кого-то выделяете как наиболее опасных соперников?
– Пожалуй, канадцев Кейтлин Уивер и Эндрю Поже. Они сейчас стали первой парой страны, и на них, соответственно, будет очень активно работать вся канадская федерация. При этом я не вижу сейчас в мире ни одного дуэта, с которым нельзя было бы бороться.
– Отъезд к Марине Зуевой в США недавно сложившейся российской пары Виктория Синицина и Никита Кацалапов спровоцировал разговоры о том, что именно этим спортсменам уготована в российских танцах роль первого дуэта страны. Это так?
– Могу только повторить то, что уже сказал: говорить сейчас о преимуществах той или иной пары, на мой взгляд, не приходится. Я уже имел возможность увидеть на льду всех, включая Синицину и Кацалапова, когда они приезжали на просмотр в Москву. Зуева – очень грамотный и хороший тренер, работу которого я весьма уважаю и ценю. Но это совершенно не означает, что Александр Жулин, Светлана Алексеева с Еленой Кустаровой или Саша Свинин с Ирой Жук работают хуже, чем Марина. Так что все находятся в равных условиях.
– Не думаю, что все тренеры, о которых мы ведем речь, считают эти условия равными. К примеру, в бригаде Александра Жулина помимо тренеров-ассистентов работают свои технические специалисты. А у кого-то их нет вообще.
– Ну так а кто мешает приглашать их к себе? Во всем мире считается нормальным, когда технические специалисты в свободное от соревнований время работают тренерами в группах. Жулин забрал всех? Молодец, что я еще могу сказать.
На самом деле тема непростая. В декабре перед чемпионатом России мы планируем собраться со всеми нашими техническими специалистами и обсудить, как сделать так, чтобы ни один из тренеров не чувствовал себя ущемленным. Плюс к этому я предложил, чтобы сразу после чемпионата каждый из технических специалистов дал четкие и детальные объяснения своим оценкам каждой из танцевальных пар. Мы готовы потратить на это столько времени, сколько будет нужно. Но каждый тренер должен четко понимать, почему его пара заняла то или иное место и над чем нужно работать в первую очередь.
Я, кстати, далек от того, чтобы идеализировать наших тренеров. Александр Горшков (президент ФФККР. – Прим. "СЭ".) мне, например, рассказывал, как привез с конгресса все материалы по изменениям в правилах, сам их распечатал, сброшюровал, подчеркнул места, на которые следует обратить особое внимание. И раздал всем танцевальным тренерам на специально организованном по этому поводу собрании. Но когда это собрание закончилось, часть распечаток так и осталась лежать на стульях.
На мой взгляд, нам надо изменить сам подход к работе. Сделать его в чем-то более индивидуальным, как это делается в Америке, а главное – всячески расширять и развивать профессиональный кругозор тренеров, кому пока еще недостает собственного опыта. Для многих ведь танцы зачастую ограничиваются рамками их собственной группы.
– Мне кажется, это идет из достаточно давних времен – некий внутренний настрой на то, что кругом враги. А ведь те же Зуева со Шпильбандом в свое время удивили мир тем, что в их группе прекрасно уживались непримиримые конкуренты, которые на протяжении многих лет сражались за одну медаль.
– Ну, положим, тренировались их пары большей частью в разное время и на разном льду. Случалось даже такое, что на одни и те же соревнования Тесса и Скотт летели с одним тренером, а Дэвис и Уайт – с другим. И разными самолетами к тому же. Но в какой-то степени вы правы. Хуже всего, когда тренер оказывается неспособен правильно поставить задачу. Начинает ломать голову над тем, как условному Петрову обыграть условного Иванова и попасть в сборную. А думать-то следует не об этом. А о том, чтобы спортсмен стал чемпионом мира, обыграв и Петрова, и Иванова, и Сидорова. И канадцев с американцами в придачу!
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 5
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Спасибо! 
Жулину очень повезло со вторым тренером.
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
